Елена Старкова - Малышкина и Карлос. Магические врата

– Я согласна! – поспешно крикнула Водорябова, изо всех сил стараясь совладать с собой и дрожащим от радости голосом.

– Сможете подъехать сегодня к семи, нет, лучше к половине седьмого?

– Да, конечно, я совершенно свободна, – вырвалось у Ниночки помимо ее воли.

– Тогда до встречи, – сказал Качков и нажал на кнопку отбоя.

Водорябова уставилась на телефонную трубку, из которой неслись короткие гудки. Нет, вроде бы ей это не приснилось! Ниночка издала радостный вопль, от которого даже певец Витас умер бы от зависти, и подпрыгнула на месте по меньшей мере на полметра.

Не зная, что ей делать в первую очередь, одеваться или накладывать макияж, Ниночка оглянулась. На полу сидел котенок и доверчиво смотрел на нее своими желтыми глазками.

– Да ты, кажется, принес мне счастье, малыш? – спросила Ниночка.

Котенок утвердительно мяукнул.

Юля уже пятнадцать минут подряд, не меньше, пыталась отговорить Алису и Швырова от похода в подземелье. Они шли переулками в знакомый сретенский дворик к люку коллектора. Алиса стояла на своем – они должны спасти несчастного Грызлова, и все тут! Швыр угрюмо молчал, но про себя решил ни в коем случае не оставлять Алису в этом опасном предприятии.

– Юлька, да ты просто трусишь! – догадалась Алиса.

– Да, трушу, – честно призналась Юля, – и мне совсем не стыдно. Почему мне должно нравиться подземелье? Я что, летучая мышь какая-нибудь?

– Ладно, – снисходительно улыбаясь, проворчал Швыр, – не хочешь с нами идти, тогда оставайся и жди нас наверху.

«Остаться, а Швыра отпустить с Алисой? – подумала Юля: этого она вынести не могла. – Ну уж нет, фигушки вам!»

– Ладно, я с вами, – заявила она, – только потом не говорите, что я вас не предупреждала!

– Ну вот и хорошо, – примирительно сказала Алиса.

Препираясь, они не заметили, как оказались в чистом уютном дворике. Швыр огляделся по сторонам – никого, ни единого прохожего. Быстро открыв люк, он пропустил вперед Алису, следом Юлю, она, тяжело вздохнув, сползла вниз, как в холодную воду. А затем спустился сам, задвинув над головой тяжелую крышку, и включил фонарь.

– Вперед, мэмз! – Он согнулся в комическом поклоне. – Только после вас!

Фонарь был яркий и хорошо освещал выложенный кирпичом коридор.

– И как это профессор умудряется определять возраст кладки? На мой взгляд, стены здесь везде совершенно одинаковые, – сказала Юля.

– Специалист! – уважительно заметил Швыров.

– А ты умеешь пользоваться магией? – не унималась Юля. – Ну хоть самое простенькое? А, Миха?

– Не очень, – коротко ответил тот, – давайте сосредоточимся на дороге…

Некоторое время все шли молча, стараясь не споткнуться.

– Как мы найдем Грызлова? – спросила Алиса.

– Я думаю, он не успел далеко убежать от тайного кабинета, – сказал Швыров, – будем прочесывать ходы.

– Ужас! – схватилась за голову Юля. – Я надеюсь, ты не скажешь потом что-нибудь типа «нам надо разделиться»? Предупреждаю, я ни на минуту не останусь одна в этих коридорах!

– Мы почти на месте, – сказал Швыров.

Коридор резко вильнул вправо, и вдруг навстречу им метнулось что-то большое и черное. Юля завизжала, Алиса крепко схватила ее за руку. Перед ними стояла странная фигура, высокая, похожая на повешенный на плечики длинный-предлинный плащ. Существо резко переместилось вперед и застыло в каких-нибудь пяти шагах от них. Послышался шепот. Тихий, едва слышный, успокаивающий, не страшный:

– Очерчу я круг, позову тебя, ты, враг мой, встань в круг со мной. Живому одинокому свадьба, а одинокому мертвому поминки. Войдите в круг, поминки справить. Был враг, а теперь друг, будьте не в гостях, а дома…

Существо развело в стороны длинные руки и загородило собой все пространство. Юля сделала шажок вперед.

– Не шевелитесь! – изо всех сил крикнул Швыр. – Только не шевелитесь! Стойте на месте! Глаза закройте, быстро, я сказал!

Девочки зажмурились и застыли на месте. По коже у них прошла волна холодного ветра, уши на несколько секунд заложило, и они оглохли, во рту пересохло, сердце колотилось, как после быстрого бега. Внезапно все прекратилось.

– Можно открыть глаза, – сказал Швыр.

У девочек зуб на зуб не попадал от пережитого ужаса. Юля совсем не могла говорить, а Алиса тихонько спросила:

– Что это такое было, Миха?

Швыров объяснил, что под землей бродят разные неупокоенные духи-мортпауперы, страшные существа, но это не привидения, не упыри, а души самоубийц, нераскаявшихся преступников, умерших от несчастного случая, тех, кто погиб от своей глупой самонадеянности – слишком далеко заплыл, рисуясь перед зрителями, сел пьяным за руль, переоценил свои возможности, да мало ли еще что.

Многие из таких погибших остались не похоронены, не отпеты, а некоторые и забыты своими родными и близкими. Вот и бродят они в темноте, надеясь встретить живых людей, заставить их последовать за собой, чтобы не было так одиноко и бесприютно скитаться в этих подземных переходах, где они тоже никому не нужны.

– Вы, главное, слушайтесь меня, очень прошу! – взволнованно сказал он. – На все вопросы буду отвечать потом. А теперь двигаем дальше.

Ноги у всех троих были ватными, и шли они теперь очень медленно, прислушиваясь к окружавшей их темноте. Но Алиса с удивлением отметила про себя, что относится к происходящему как к чему-то совершенно обыденному, а не из ряда вон выходящему…

Сидя в своей темнице, Грызлов время от времени принимался жалобно выть. Он понимал, что это и бесполезно, и не очень красиво, но ничего не мог с собой поделать. Лишившись Оссуария, который поддерживал его своей болтовней, домовой окончательно пал духом. Век домовых долог, и мог он просидеть в каменном мешке еще лет сто – сто двадцать, а это ему совершенно не улыбалось. Тем более что он любил свою работу и выполнял ее хорошо, и не его, Грызлова вина, что остался он без дома и без подопечных.

Он с тоской вспоминал румяные ватрушки, которые часто пекла хозяйка дома, уют и чистоту тщательно прибранных комнат. Даже мусорное ведро всегда было вымыто и застелено специальным пакетом. Лет сто назад никому бы и в голову не пришло не взять с собой своего домового на новое место жительства! Грызлов окончательно расстроился.

Домовой пробовал петь песни один, но без Оссуария получалось плохо, грустно и все на один мотив «Ты гори, гори, моя лучина». Не надеясь, что кто-нибудь услышит его, Грызлов вывел особо пронзительную руладу. И тут он услышал доносившиеся издали молодые голоса и шум приближающихся шагов. А вскоре и свет фонаря показался в конце темного коридора.

– Разлай Макдональдович, – кричала Алиса, – мы идем!

Вскоре спасатели остановились возле гигантской морды домового. Швыров направил на него луч фонаря и с трудом удержался от смеха. Собачка Баскервилей отдыхает.