Антон Антонов - Планета №6

«Откуда ты?» – написал он на листке бумаги, и самурай тотчас же ответил письменно:

«Из Иокогамы».

Профессор не сумел расшифровать имя собственное, потому что иероглифы в Японии и Китае читаются по-разному, но ему было достаточно и того, что новый пациент вообще умеет читать и писать иероглифы.

– Если хотите знать мое мнение, – обратился Шендерович к доктору Поронайскому, – этот человек – самый настоящий японец.

Однако Поронайский вовсе не хотел знать мнение психа, которого лечили здесь от навязчивой идеи китаизации всей планеты.

– Если вы хотите этому человеку добра, – сказал он профессору, – не советую вам поддерживать его бред.

– Это вовсе не бред, – возразил Шендерович, заглядывая через плечо японца, который с невообразимой быстротой писал иероглифами какой-то длинный текст. – Он пишет, что прибыл из Японии, чтобы уничтожить какого-то врага его господина, который в 1913 году убил предка его господина, и за это ему была объявлена кровная месть. Однако он не сумел осуществить эту месть и потерял лицо в глазах своего господина, и теперь ему ничего не остается, кроме как совершить сеппуку. Поэтому он просит выдать ему короткий меч и назначить секунданта, который поможет ему уйти в мир иной путем отсечения головы. В заключение он клятвенно заверяет, что не причинит вреда никому, кроме себя.

– И вы считаете, что это не бред? – усмехнувшись, спросил доктор Поронайский и отобрал у самурая исписанный лист, чтобы приобщить его к истории болезни.

Приключения палачей Якудзы в дремучих лесах северного Поволжья достойны отдельной книги, Мы же отметим только одно: за все время блужданий самураи, вопреки, опасениям, не встретили ни одного медведя, хотя видели следы и слышали неподалеку характерное рычание, от которого мороз подирал по коже.

Зато первым, что палачи Якудзы увидели, когда прибыли наконец в Москву на попутном транспорте, был именно медведь, который чинно прогуливался по улице на поводке. Поводок держал в руке офицер в чине капитана.

Если читатели грешным делом подумали, что это был младший лейтенант Шарашкин, которого повысили в звании, то я вынужден их огорчить: Шарашкин вместе со своими собаками, получив очередной выговор, благополучно отправился обратно на Сахалин. Ас медведем на поводке по улицам Москвы шествовал совсем другой офицер, которого автор видел несколько лет назад в Питере, на Ржевке. Тогда медведь был еще маленький и детвора играла с ним во дворе. Позже этого офицера перевели в Москву, а медвежонок превратился во взрослого зверя, который детям не игрушка.

Перед отъездом в Россию самураев инструктировали самые разные специалисты и среди них был один профессор географии, который специализировался конкретно на России и в числе прочего утверждал, что представления японских обывателей о соседней стране не соответствуют действительности. Например, многие думают, будто в России всегда зима и по улицам городов бродят медведи. Так вот он, профессор географии, лично побывал в России восемь раз и может со всей уверенностью заявить, что это не правда. Там иногда бывает лето, а на улицах нет никаких медведей.

Предводитель палачей Якудзы Хиронага Сакисима по прозвищу Студент всегда знал, что профессорам нельзя доверять. Теперь он откорректировал это мнение и сделал вывод, что профессорам можно верить только наполовину. Действительно, в России было лето и стояла страшная жара, но с другой стороны, медведи на улицах тоже были.

После того как Хиронага Сакисима увидел это собственными глазами, никто уже не смог бы убедить его, что данный медведь – единственный на всю Москву. Наоборот, теперь предводитель палачей Якудзы был готов к тому, что в каждом переулке его ждет по офицеру с Топтыгиным на поводке.

По этой причине Хиронага Сакисима принимал теперь боевую стойку при каждом подозрительном шорохе, а большой город, как известно, производит такие шорохи в неограниченном количестве.

Москва оказалась очень большим городом, что также было неприятной неожиданностью. Одно дело читать про десять миллионов москвичей и гостей столицы в справочнике, и совсем другое – видеть их своими собственными глазами и пытаться найти среди них одного маленького японца.

Палачи Якудзы начали поиски с мазохистского развлечения, которое заключалось в беседах по телефону с сотрудниками московских отелей.

Говорили японцы по-английски, поскольку сотрудники отелей, как выяснилось, по-японски разговаривать не умеют. А полиглот Хиронага Сакисима, который умел разбирать со словарем отдельные русские слова, говорить на нашем великом и могучем языке, увы, не мог.

Беда была в том, что по-английски и японцы, и сотрудники отелей изъяснялись одинаково с трудом. Самураи, включая и полиглота Сакисиму, говорили с сильным японским акцентом, а гостиничные служащие – с не менее сильным русским. По этой причине создавалось впечатление, что они говорят на двух разных языках и совершенно не понимают друг друга.

В самых лучших отелях, вроде «России» и «Рэдисон-Славянской», администраторы демонстрировали отличное оксфордское произношение и безошибочно расшифровывали слова, сказанные по-американски с японским прононсом. Они даже не испытывали проблем с экзотическими именами и фамилиями. Но, к сожалению, в этих отелях не оказалось ни Ясуки Кусаки, ни Гири Ямагучи.

Хиронага Сакисима не мог удовлетвориться ответом, что их нет в списках. Он сплел целую легенду, чтобы объяснить, почему интересующие его люди могут быть зарегистрированы под другими именами, – и администраторы лучших отелей охотно соглашались ему помочь и опросить портье и носильщиков. Но японцев со столь характерными приметами в этих отелях все равно не было.

Когда дело дошло до второразрядных гостиниц, проблем прибавилось. Имя Ясука Кусака, произнесенное по-японски, как оказалось, вовсе не идентично тому же имени, записанному по-русски. На выяснение того, есть в списках такое имя или нет, уходило по полчаса. Когда выяснялось, что имени нет, Хиронага Сакисима пускал в ход свою легенду, но на этой стадии взаимопонимание между собеседниками исчезало окончательно. Либо тут сказывалось плохое знание английского языка, либо нежелание взваливать на себя лишнюю работу – только дождаться от администраторов действенной помощи было крайне проблематично.

На стадии опроса третьеразрядных гостиниц простота и ясность вернулись снова. В этих гостиницах администраторы либо не говорили по-английски совсем, либо отвечали односложно и однозначно:

– У нас нет никаких иностранцев. И не бывает.

При этом собеседники обычно сильно нервничали и вели себя невежливо, возбуждая у Хиронаги смутные подозрения.