Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?

Ну а подлый правдолюбец д'Артаньян высунулся из-за двери и, довольно усмехаясь, проводил ее взглядом. Когда же миледины вопли: «Бекингем! Любимый! Вернись! Вернись, ничего не было!» — смолкли в отдалении, он обернулся и увидел герцога, стоявшего на пороге спальни.

— Убежала?

— Убежала, милорд! — подтвердил псевдогасконец и прибавил: — Ну что, ходу?

— Ходу! — Бекингем схватил его под локоть и увлек по тому же коридору, но в сторону противоположную той, куда убежала мидели.

Вихрем промчавшись по длиннющим анфиладам Букингемского дворца, они покинули его через другой выход и, вскочив на лошадей, помчались по лабиринту лондонских улиц. При той скорости, с которой неслись всадники, им потребовалось не более пяти минут на то, чтобы добраться до дома герцога. При этом, правда, они сбили с ног нескольких пешеходов, но Бекингем даже не подумал остановиться, а в ответ на проклятия, несшиеся ему вслед, лишь поднимал сжатую в кулак правую руку с оттопыренным средним пальцем. Д'Артаньян решил, что в Англии этот жест означает «извините», но уточнять не стал.

Влетев во двор герцогского дома, всадники спешились, проскочили через холл (сени по-английски) и направились в кабинет.

В кабинете псевдогасконцу сразу же бросился в глаза огромный портрет Анны Австрийской. Королева Франции была изображена в полный рост и в лучших традициях развратного европейского Возрождения, то есть совершенно нагой. Д'Артаньян вспыхнул до корней волос и отвернулся, подумав, что вошедшая в поговорку ненависть Людовика XIII к Бекингему вовсе не лишена оснований.

Впрочем, сам герцог не обращал на портрет ни малейшего внимания. Отворив сейф, стоявший у стены, он извлек оттуда ларец, из которого в свою очередь извлек шкатулку, из которой в свою очередь извлек большой голубой бант, сверкающий алмазами. Сказочно надежная безопасность, подумал лазутчик. Ни один враг не подберется.

— Все в порядке, милорд? — спросил он.

— Да. Вот они, эти бесценные подвески. Получите и распишитесь.

— Где расписаться-то?

— Ах вы не поняли, сударь, это просто такая английская поговорка! — Бекингем печально усмехнулся. — Возьмите их. Я поклялся, что меня похоронят с этими подвесками. Но увы! Королева дала их мне — королева берет их обратно. Да будет воля ее, ибо чего хочет женщина — того хочет Бог! Не так ли, друг мой?

Д'Артаньян согласно кивнул, однако ж подумав, что аксиома сия крепко отдает святотатством. Даже не будучи специалистом в теологии, он тем не менее полагал крайне сомнительным, чтобы Господь испытывал тягу к парфюмерии, кружевному нижнему белью и кухонным сплетням. Что же касается любви, то женщины, одержимые инстинктом продолжения рода, тяготеют к совершенно определенной разновидности любви, также не имеющей ничего общего с Вседержителем Небесным.

Размышляя подобным образом, разведчик смотрел, как герцог бережно одну за другой целует подвески, с которыми приходилось расставаться.

Неожиданно страшный крик вырвался из его груди!

— Что с вами, милорд? — с беспокойством спросил Д'Артаньян. — Что случилось? Неужели подвесок не хватает?!

— Да нет! Нет! Подвески на месте. Полный комплект: двенадцать штук.

— Так чего ж вы тогда голосите?

— Жалко!.. — чуть не плача, простонал Бекингем. — Жалко расставаться с такой-то красотой!

— А! — понял псевдогасконец и постарался утешить несчастного: — Ну подумайте сами, милорд: зачем они вам в могиле? Зачем такую красоту на тот свет уносить? А ее величество еще, глядишь, покрасуется с ними!

Герцог печально кивнул и, расцеловав последний камушек, завернул бант в надушенный отрез бархата.

— На который день назначен этот бал-маскарад? — задал он вопрос, ответить на который лазутчик смог лишь недоуменным пожатием плеч. — Ах да! Я и забыл, что истинный гонец ваш товарищ… Арамис, а вы… — Он прервал сам себя: — Однако я все же полагаю, что мешкать вам не стоит!

— Я тоже так полагаю! — согласно кивнул д'Артаньян, жаждавший, несмотря на удачное стечение обстоятельств, все же скорее очутиться во Франции.

— Прекрасно! Я немедленно отправлю распоряжение в Дувр подготовить для вас судно. А пока… давайте-ка выпьем на дорожку, шевалье! Выпьем и поговорим про… нее! — Бекингем бросил мечтательный взгляд на портрет. — Как вы относитесь к пиву, д'Артаньян?

— Да хорошо бы… винца, — осторожно ответил разведчик, не знавший, что еще за пойло ему предлагают.

— Пиво, д'Артаньян! Только пиво! — Герцог категорично взмахнул рукой. — Вино — женская услада! Настоящий джентльмен поправляется только пивком! — И он пригласил д'Артаньяна в столовую, где уже был сервирован стол с морепродуктами и напитком желтого, солнечно-пшеничного цвета, искрившимся маленькими пузырьками в высоких хрустальных графинах.

Только сейчас, увидев это великолепие, разведчик осознал вдруг, до чего же он голоден. В самом деле, со вчерашнего вечера во рту у него не было даже маковой росинки, и его желудок, уловив запах снеди, радостно заурчал, предвкушая пиршество.

Слуга налил им полные бокалы пива, и Бекингем поднял тост во здравие Анны Австрийской.

— Вы хорошо знаете королеву? — спросил он д'Артаньяна.

— Да не особенно, — ответил тот, маленькими глоточками смакуя пиво и убеждаясь, что джентльмены — они, однако, толк в жизни-то понимают! — Я ведь не мушкетер и редко бываю в Лувре. Я, собственно, не знаю даже, почему королеву Анну называют Австрийской, хотя родом она из Испании? Вы не знаете, милорд?

— Господи, да кто же этого не знает?! — воскликнул герцог, чуть не поперхнувшись пивом. — Королева Анна принадлежит к испанскому королевскому дому Габсбургов, которые первоначально правили в Австрии. Ну и по старой памяти всех их продолжают называть Австрийскими!

Д'Артаньян прикусил язык. Отчасти из-за незнания, отчасти из-за того, что в голове у него все еще шумели отголоски вчерашнего застольного шторма и он сморозил серьезную глупость, способную повредить ему. Поэтому он покрепче ухватился своими верхними клыками за нижние резцы и твердо решил не раскрывать рта, покуда не наступит подходящий момент.

Герцог же, словно не заметив этого, продолжал болтать за двоих, не забывая опорожнять бокал за бокалом. Псевдогасконец, пусть ему и понравилось неведомое прежде пиво, пил с оглядкой на вчерашний конфуз и здорово отстал от хозяина по количеству бокалов.

Незаметно для себя Бекингем переключился с королевы на миледи Винтер и то, как лазутчик очутился в ее постели. Д'Артаньян снова пересказал ему всю историю своего появления в Англии, упомянув на этот раз и Констанцию (хотя и под другим именем). В ответ герцог пожал плечами и заявил:

— Клянусь жизнью моей богини, такая история могла приключиться лишь с французом! Мы, англичане, с нашим педантизмом, никогда бы не позволили себе перепутать двух людей. У вас же — вуаля! Все легко и просто! А все потому, что вы, французы, безалаберные…