Руслан Белов - Сердце Дьявола

– Помнишь, как я собирал гусениц на даче, а ты вышла и так нехорошо на меня посмотрела?

– Помню... Но я...

– Пора нам соскучится друг по другу. Так что давай прощаться... – мягко улыбнулся я. – Оставшихся суток нам хватит?

Через день мы, возглавляемые Сильвером, были в древнем городе Самарканде. На авторынке купили "Уаз-486" в неплохом состоянии, быстро оформили документы и покатили вверх по долине Зеравшана. Пропьянствовав до отвращения в пыльном Пенджикенте, в родной Баламуту Магианской геологоразведочной экспедиции и похмелившись в зеленом поселке Айни в подвластной когда-то Баламуту Чоринской геологоразведочной партии, поехали на Искандеркуль.

Это живописное горное озеро завального (оползневого) типа располагается в центре Чимтаргинского горного узла, образованного сомкнувшимися отрогами Гиссарского и Зеравшанского хребтов. По своим очертаниям озеро похоже на сердце... "Сердце дьявола [2]..." – скажете вы, узнав, что все вокруг него пропитано ртутью, когда-то поступавшей из глубин по мощным разломам. И скалы здесь то тут, то там залиты кровью – большая часть этого крайне токсичного металла была связана в кроваво-красном минерале киновари... И связана не с чем-нибудь, а с «дьявольской» серой... Но последней дьяволу, видимо, хватало не всегда и часть ртути, оставшись в свободном состоянии, до сих пор высачивается из трещин капельками и даже жиденькими ручейками... И потому воду в этих краях можно пить лишь из немногих родников.

А бубонная чума, настоящая бубонная чума? Да эти горы – настоящее царство притаившейся до поры, до времени чумы. Она здесь везде – в каждом сурке, в каждой лисе, в каждой полевке... Она сидит в них и дожидается своего подлого часа... А может быть, приказа? И ведь были такие приказы – в начале века от этой беспощадной болезни полностью вымер близлежащий кишлак Анзоб. В его окрестностях я сам видел в почвенном слое, вскрытым врезом автодороги, тонкий слой извести – после смерти последнего жителя царские эпидемиологи полили негашеной известью всю округу. А началось все с простого пастушка – он, бедняга, гоняясь за убежавшим бараном, сорвался со скал и, здорово ободрав спину, упомянул дьявола всуе. Местный знахарь лечил пострадавшего древним способом, а именно – пересадкой кожи. Он просто-напросто содрал с первого попавшегося сурка шкуру и наложил на загноившуюся рану. А сурок оказался чумным, и пастушок утащил в могилу весь родной кишлак. Потому и не едят сурчатины таджики – только желчный пузырь употребляют внутрь в угоду сладострастным женщинам...

А что здесь потерял великий полководец Александр Македонский? Почему озеро названо его именем? Почему три года (!) из своих десяти походных – 329-327 г.г. до нашей эры – он, как привязанный, провел в Согдиане и Бактрии, географическим центром которых является это озеро? И почему на третьем году, в самом конце своего среднеазиатского похода, он вдруг рванул из Мараканды (нынешний Самарканд) в эти забытые богом высокогорья? И рванул зимой? Когда на каждом шагу путника подстерегают лавины и камнепады? Чтобы взять пару никому не нужных крепостиц? Или встретится на каменистых здешних дорогах с Роксаной [3]? И почему, когда Александр ушел отсюда в Индию, удача покинула его? Удача, которая всегда была с ним [4]? Он отвернулся от нее к Роксане? Или... или все дело в дьяволе, полновластном хозяине этих мест?

Короче, гиблые здесь места, ой гиблые... Даже река Ягноб, добравшись до них, вдруг сворачивает в сторону на девяносто градусов и, сменив имя, удирает на север, в неимоверном усилии распилив до основания могучий Зеравшанский хребет... "Геоморфологическая аномалия" – скажут знатоки. Да, геоморфологическая аномалия. И еще геологическая, гравитационная и магнитная, биологическая и историческая... Короче, самый настоящий таджикский бермудский треугольник.

Только гораздо таинственнее бермудского... И не треугольник вовсе. На всех космических снимках, в том числе и наиболее мелкомасштабных, эти места очерчены жирно-черной, очень правильной и, скажу вам не без трепета, завораживающей окружностью. Знаток снисходительно улыбнется: "Обычная кольцевая структура", а кто-нибудь скажет и не без оснований скажет: "Нет... Это – космическая мишень... Космическая мишень с Сердцем Дьявола вместо яблочка..."

А так называемые Волосы Медеи? Я не верил в их существование, не верил, пока в одном из маршрутов сам не нашел их удивительные пряди на приземистом кусточке дикой вишни. Тончайшие, длинные, очень хрупкие, они завораживали, тянули к себе, заставляли верить в невообразимое... И через некоторое время неожиданно исчезали, без остатка растворяясь в горном воздухе. И как эти волосы связаны с названием древнего ртутного рудника Канчоч, что в переводе с тюркского означает либо кровавые волосы, либо волосяные копи? А кто их так назвал? Помните Медею? Страстная женщина, страшная колдунья... Убила младшего брата, убила соперницу, убила двоих своих детей... А перед этим добыла Ясону золотое руно... Золотое руно, Волосы Медеи чувствуете связь? Может быть, Ясон ездил не в Колхиду, а сюда и не за руном, а за ними? И ездил, потому что греки знали о них от истинных арийцев, распространившихся по миру именно с этих мест?

...Но места здесь красивейшие, ничего не скажешь... Невообразимо красивые... Дорога к Искандеру сначала вьется вдоль Фан-дарьи, в мрачных теснинах сжатой отвесными, километровой высоты скалами. Река то бьется в припадке бешенства, протискиваясь меж огромными валунами и глыбами завалов, то лениво шелестя растекается меланхолично блестящими на солнце рукавами по вдруг расправившей плечи долине.

...В начале лета вода в Фан-Дарье редко бывает прозрачной; она чаще всего бурая, кирпично-красная или серая. Сейчас вода была красноватой (дожди, значит, упали в областях распространения красноцветных отложений мезозоя). Но мы знали, что скоро Фан-Дарья на протяжении нескольких сотен метров станет двухцветной – родившись после слияния мутного Ягноба с голубой Искандердарьей, она не скоро смешает такие разные их воды...

Эти места родные для меня... Сначала я мотался по ним с полевыми партиями отца – еще будучи четырнадцатилетним устраивался к нему всеми правдами и неправдами. Сначала рабочим с окладом 30 рублей, затем коллектором на целых 45 (геолог тогда получал 100-120). Потом приезжал сюда на производственную практику и по аспирантским делам. И здесь же неподалеку проходила производственную геологическую практику моя семнадцатилетняя мамуля, тогда всеми любимая Леночка. Вон, справа над дорогой, до сих пор можно различить развалины кишлака... Как-то в августе 1952 года она проезжала его со своим начальником Олегом Чедия (этого вальяжного орла-геолога знали все полевые люди от Алтая до Копетдага). Кишлак только-только выселили – в южных хлопкосеющих долинах срочно требовались рабочие руки. И выселили неожиданно – приехали ночью на грузовиках милиционеры с гэбэшниками, покидали людей в кузова и увезли в чужие, смертельные для горцев знойные долины. В домах остались вещи, мебель, в курятниках кудахтали голодные куры... Чедия ехал впереди, мамуля за ним... Только-только выбрались из кишлака на вившуюся по обрыву узенькую тропку, и вдруг на мамину кобылу что-то сзади бросилось. Мама оглядывается – о, ужас! – над ней навис огромный черный жеребец – оскаленная пасть, дикие глаза, машущие передние копыта! Прыгать нельзя – внизу обрыв, жеребец мощными толчками надраивает кобылу... И четкий крик-приказ Олега: Пригнись!!! И тут же, не успела прикоснуться побелевшей щекой к вмиг вспотевшей кобыльей шее – сухой револьверный выстрел. Один. И бедный жеребец застыл, ничего не понимая, медленно осел на задние ноги, сполз бурдюком с тропы и покатился вниз, в ревущий от восторга горный поток...