Руслан Белов - Сердце Дьявола 2

– Здесь они, здесь! – успокоил его Худосоков. – Пригласить?

– Пригласи... – выцедил Баламут.

Худосоков вынул из кармана рубашки мобильник, нажал несколько кнопок, и через минуту в комнату вошли двое в одинаковых джинсах и ковбойках. Продырявив нас глазами, они переглянулись и, взяв у стены по стулу, уселись по обе стороны от Худосокова.

– Не понял? – вздернул брови Бельмондо. – У вас, что, здесь камерная демократия?

– Демократия, демократия! – закивал Худосоков. – У нас же здесь Ад, здесь одни грешники, да мы, ха-ха, – черти... Не разлей вода, так сказать. Кстати, познакомьтесь. Это, – указал он подбородком на сидевшего справа от него плотного круглоголового мужчину с безжалостными черными глазами, – Анатолий Григорьевич Крутопрухов, можно просто Толян, а это (ткнул указательным пальцем в невзрачного человека с бесцветными глазами) – мой тезка, Карликов Ленька, мы его доном Карлеоне зовем, ему нравится...

Мы посмотрели на дона Карлеоне. По всем параметрам он был средним и потому как бы не существовал индивидуально, а был олицетворением неприметности...

"И этот ничем непримечательный тип убил Веронику, ее сына Вадима, Диану Львовну, Пал Петровича..." – подумал я, рассматривая его исподлобья.

– Да, это он всех домашних Бориса пришил... – виновато вздохнул Худосоков. – А Толян – Софию-с ...

Худосоков не договорил – Баламут и Бельмондо как по команде вскочили и, одновременно вцепившись в горла своих кровников, опрокинули их на пол. Графинчик, задетый Баламутом, со звоном упал; коньяк полился на стол, источая густой приятный запах. Ленчик, не обращая внимания на хрипы и ругань, раздававшиеся справа и слева, молниеносно схватил одной рукой графинчик, а другой – две устоявшие рюмки, затем встал и, переступив через бутерброд Борис-Карлеоне, прошел к холодильнику. Поставив на него штатное имущество "Вечности", обернулся и хлопнул в ладоши.

Не успел он опустить рук, как в комнату ворвались шестеро здоровых красномордых мужиков в защитной форме... Они накинулись на нас, и очень скоро я провалился в черное небытие...

Веревочные путы на руках и ногах, страшная духота, тьма кромешная и женский смех – вот, что я почувствовал, увидел и услышал, когда в меня вернулось сознание (или душа?). Следующее, что я ощутил – мерное покачивание того, в чем я находился – привело меня к мысли, что я лежу в трюме небольшого суденышка, скорее всего яхты. И тотчас воображение развернуло перед глазами чудесную картинку – белоснежный парусник покачивается в заводи кораллового острова, на его надстройке загорает прекрасная светловолосая богиня в кроваво-красном бикини, а я... А я, черт побери, лежу в трюме, я – в лапах Худосокова! И в аду...

Страх ворвался в каждую мою клеточку; вывернутый им наизнанку, я закричал во весь голос. "А-а-а!!!"

И тут же яркий свет ворвался в мою темницу – это открылась крышка люка. Как раз надо мной.

– Чего базлаешь, милок? – раздался из него бесцветный голос дона Карлеоне. – Счас вытащу, потерпи чуток.

Я распахнул глаза, перед этим инстинктивно закрывшиеся от слепящего света, и на переднем плане увидел серое лицо дона с замученными глазами, а на заднем – невозможно голубое небо.

Спустя пять минут, наряженный в цветастый пляжный халатик и бейсболку, я сидел в шезлонге и изумленно смотрел то направо, то налево, то прямо перед собой. Челюсти моей было от чего лечь на грудину: справа сидел пьяненький Баламут в ковбойке, безграничном сомбреро, с фужером ярко-оранжевого коктейля в руке и сигарой в зубах. Слева располагался голый по пояс Бельмондо в пробковом шлеме, обшитом тканью цвета хаки, с удивительно изящной темнокожей девушкой на коленях (о, господи, какие у нее были губки!).

Напротив сидел дочерна загорелый Худосоков в выцветшей майке и белой пионерской панаме.

– Что, интересные шляпки носила буржуазия? – обратился он ко мне, обезоруживающе улыбаясь.

– Да... – согласился я, с восторгом рассматривая гладкие от природы ножки девушки.

Мне не надо было косить глазами – предположив во мне будущего поклонника, эта кокетка весьма эротичным движением положила свои оглобли на мои бедра.

– Коль, а как же София? – изгнав из себя Худосокова, предприняло мое подсознание попытку передела собственности. Рука же, попав под влияние животных чувств, моторно потянулась к шелковой коленке девушки и принялась ее поглаживать.

– Не бери в голову, – ответил Баламут на мой вопрос. – Понимаешь, мы... как бы тебе сказать... мы – на том свете... А здесь... а здесь все по-другому...

– На том свете!? – переспросил я, пугаясь. – А как же Ад? Мы же в Аду?

– Ад, понимаешь, тоже на том, то есть, на этом свете... – ответил Худосоков, грустно улыбнувшись.

– Так ты хочешь сказать, – я прочертил подбородком полуокружность, – что все это Ад?

– Ну да... И Ад настоящий... Видите ли, уважаемый Евгений, представления того света, я имею в виду тот, который вы недавно покинули, об этом (Ленчик прочертил подбородком неполную четверть окружности) в силу определенных, большей частью субъективных причин, а также недостатка информации, значительно отличаются от реального положения дел... Понимаете, нет ничего вечного, в том числе и вечной боли... Человек быстро привыкает ко всему и, например, жарка на сковородке неприятна наказуемому лишь в течение нескольких дней...

– Значит, ада нет?

– В общепринятом понимании – нет.

– А как же наказание? Очищение? Лицензия твоя, наконец? Драка в офисе?

– Это все "трешка" перестаралась. Офис, лицензия, охранники в защитной форме, – поморщился Ленчик. – Любит она, как и ее предтеча, прошлогодняя Двушка, глюков напустить. А что касается очищения... Видишь ли, этот "рай" – это классное наказание, абсолютное, я бы сказал... Представь, что тебе предстоит провести на этом райском острове, ну, хотя бы 999 лет...

– Мне!!? Мы с "трешкой" договаривались на пятнадцать суток.

– Лоханула она вас. Обвела вокруг пальца. Вечно будете сидеть... И я тоже, и Крутопрухов с российским доном Карлеоне... Посмотри туда.

Я взглянул в сторону, указанную подбородком Худосокова, и увидел дона Карлеоне, сидевшего, обречено раскачиваясь, под накренившейся кокосовой пальмой.

– Видишь, какой плохой... – сочувственно вздохнув, продолжил Худосоков. – А ведь всего второй день пошел.

– Я доволен им выше крыши! – сказал Бельмондо, тепло глянув на дона Карлеоне.

– Что-то мне все это не нравится... – покачал я головой.

– Еще бы... 999 лет – это тебе не пятнадцать суток. – Ленчик улыбнулся с искренним состраданием в глазах. – Выпить хочешь? А то я сейчас тебе такое расскажу...