Руслан Белов - Сердце Дьявола 2

Подивившись начитанности записного убийцы, мы уселись за длинный стол, покрытый накрахмаленными белоснежными скатертями. Не успел я осмотреться, как передо мной возникли большое блюдо с телятиной, языками и прочей мясной и овощной всячиной, бутылка красного десертного вина и хрустальный фужер. Поставила все это на стол изящная белоснежная ручка. Поразившись ее красотой, я обернулся и увидел... Ольгу! Увидел и содрогнулся: это была настоящая Ольга, а не ее копия. Это она загорала на берегу в виду яхты!

– Ты... ты умерла!!? – воскликнул я.

– Да нет, как видишь! – прыснула девушка. Она была в обтягивающем бархатном вечернем платье с глубоким вырезом. Волосы ее были собраны в пучок на затылке, в ушах сверкали крупные бриллианты, бриллиантовый же кулон нежился в ложбинке между грудями.

– Эта девушка из колодца, ты с ней в Центре познакомился, – сказал Ленчик, пристально посмотрев на Ольгу. – А Юдолина твоя жива и здорова... Ее, кстати, ты можешь увидеть, если, конечно, захочешь...

А Ольга-Из-Колодца, поправив лежащие передо мной приборы, вышла из столовой и через минуту вернулась с тарелками для Баламута и Бельмондо. Вино для них принес сам Худосоков. Поставив бутылки, он поблагодарил Ольгу и неуловимым движением подбородка отправил ее прочь.

– Я попросил оставить нас одних, – ответил Худосоков на мой недоуменный взгляд. – Не надо никому слышать то, о чем мы будем говорить. Давайте, ешьте, пейте, а потом начнем говорить.

– А ты, что, сам не ешь?

– Мы же в аду, Женя! А в аду есть и пить вовсе не обязательно...

– И нам, что ли, тоже? – изумился Баламут.

– Конечно... Но для приятности адского существования земные ритуалы и привычки вовсе нелишни. Так что не обращайте на меня внимания и кушайте, а я тем временем позволю себе расширить ваши познания об Аде.

– Валяй! – сказал я и с воодушевлением принялся опустошать свою тарелку.

– Здесь в некотором роде все наоборот, – утонув в кресле, начал рассказывать Худосоков. – Например, здесь вы можете приглашать к себе в гости не друзей, но лишь врагов...

– Приглашать врагов!? Зачем? – изумился Бельмондо.

– Видите ли, здесь можно вечно досаждать тем людям, которые в прожитой жизни досаждали вам... Человек, отягощенный злом, здесь беззащитен. Так же, как там, в жизни, беззащитен человек, отягощенный добром.

– А те люди, которым я досаждал и, о, боже, гадил, могут здесь гадить и досаждать мне? – спросил я, явственно вспомнив некоторых своих знакомых, которые сочли бы за счастье изо дня день заниматься распиловкой моей души при помощи неразведенной двуручной пилы.

– Они могут пригласить тебя в гости, – проговорил Худосоков, пригвоздив меня к спинке кресла холодным взглядом. – Если узнают, что ты здесь.

Глядя на него, я вспомнил, что у Ленчика нет одной ступни, и что оторвана она была взрывом брошенной мною гранаты. А Ленчик, насладившись моим замешательством, тронул губы презрительной усмешкой и продолжил:

– Но ты, Черный, не беспокойся, ногу отпиливать я тебе не буду. Здесь, в аду, подсчет бабок как в преферансе – меньшая "гора" списывается... Но не исключено, что некоторые твои знакомые найдут тебя и скормят акулам, – рассмеялся Худосоков. – Времени-то у них не меряно!

Огорошенные полученными знаниями, мы продолжили трапезу. И я, и Коля, и Борис делали это автоматически – каждый из нас думал, что издевательства над Худосоковым и его пособниками надо, пожалуй, прекратить. А то ведь отпишут, сволочи, куда надо, и позовут нас на рыбалку и пионерский костер с четвертованием эти бесчисленные студентки-практикантки и завистники, которым, ох, есть, что нам предъявить... И не только предъявить... На двуручную пилу и наживку для акул-людоедов мы, вероятно, не потянем, но личико оплеванное скалкой набьют, это точно...

– Да ладно вам переживать! – прервал наши неприятные мысли Ленчик. – Не беспокойтесь! Своих закладывать у нас не принято.

И, взяв со стола серебряный колокольчик, пару раз им звякнул. Тотчас же в комнату влетел дон Карлеоне с подносом, уставленным старинными винными бутылками. Руки его слегка подрагивали, глаза испуганно бегали по лицам Баламута и Бельмондо.

– Бургундское трехсотлетней выдержки, – похвалился Худосоков, когда мы начали рассматривать откупоренные новоявленным виночерпием бутылки. – Пить его надо с трепетом.

Наставнический тон Худосокова, задел Баламута, и он сделал, то, что мог сделать только Баламут: он раскрутил бутылку и мигом отправил ее содержимое в желудок. Ноль целых восемь десятых литра драгоценного вина водоворотом в десять секунд – это, конечно, редкостный аттракцион; мы с Бельмондо покачали одобрительно головами и принялись за гуся, оккупировавшего стол с помощью таинственно улыбавшейся Ольги.

Поев и опустошив бутылки, наша компания перешла в курительную комнату и расселась там в тяжелых кожаных креслах. Ольга принесла коньяк, и ласково пощекотав меня за ухом, исчезла. Худосоков раздал нам по сигаре, переключил верхний свет на нижний и утонул в своем кресле.

– Ты что-то говорил о настоящей Ольге... – вспомнил я.

– А, пустое! – ответил мне Ленчик. – В той жизни ты был влюблен в нее по уши, и она была на двадцать лет, кажется, моложе... И это тебя постоянно мучило... А здесь, в аду, она на двадцать лет тебя старше. И по уши в тебя влюблена. И разыскивает повсюду. А влюбленное сердце, ой, чуткое, оно! Найдет, чувствую, ох, найдет и призовет в свой пленительный альков... И что будет! Представь себе шестидесятипятилетнюю Ольгу. Очень, знаешь такая животрепещущая картина – одиночные волоски на щеках и подбородке, черные точечные угри на губах (не найденные и не уничтоженные по причине слабого зрения) седые волосы, сухая грудь, грудь, полная неимоверной, к тебе Евгений Евгеньевич, любви... И еще представь фиолетовые волосы, подтянутое мраморное лицо, черные очки, чтобы не было видно уставших глаз, немножко артрита, немножко остеохондроза, немножко вазелина и очень, очень много любви к тебе, Евгений Евгеньевич... Или...

– Хватит изгаляться! – прервал Худосокова резкий голос Баламута. – Ты лучше расскажи, что ты там придумал? И вообще, прорезалась "трешка" или нет?

– Нет, не прорезалась... – Худосоков, довольный произведенным впечатлением, не расстроился напоминанию об измене детища. – А придумал я вот что... Завтра, прямо с утра вы вновь попытаетесь вырваться отсюда... Я уверен, на этот раз получится, ведь в прошлый раз вы и не хотели, признайтесь, выбраться, вот Колодец и выполнил ваше подспудное желание позагорать и покупаться в тропиках. Получится, попытайтесь выйти на "трешку", если, конечно, она еще функционирует... Выгорит дело – мы спасены. Учтите: из сиреневого тумана вы можете попасть куда угодно, даже к Господу Богу на именины. Не получится сразу выйти на "трешку", попытайтесь изучить устройство Колодца. Как я себе представляю, на него нанизано множество бесконечных миров, в том числе, вероятно, и разновременных. Во всем этом надо будет разобраться, разобраться с тем, чтобы прекратить это безобразие с ЕГО волюнтаризмом в общем и с переходом В3/В4 в частности...