Руслан Белов - Тени исчезают в полночь

А во-вторых, такое искусственное расслоение давало хоть небольшой, но воспитательный эффект.

К примеру, мамаши из высших кругов Забаловки частенько с гордостью говорили по утрам своим угнетенным тяжелой наследственностью ребятишкам: "Смотрите, этот забулдыга Барматуллин с Пропойной вчера шесть березок сломал и с семерыми подрался, а ваш папаня никогда больше двух не ломает и больше одной драки не устраивает!"

Интересно, что вокруг пьяных городков намного выросло число зверей, в том числе и тигров. И не потому, что звери могли разнообразить свой рацион, нет, ни один из них не трогал алкоголиков, да и отбросов от последних, кроме, естественно, блевотины, не оставалось. Наверное, алкоголиков и зверей просто неодолимо тянуло друг к другу сквозь чрезвычайно размытую градусами грань человеческой природы... Или скорее всего бедные пьяницы, не жадные и добрые в основной своей массе люди, просто начали делиться выпивкой с меньшими своими братьями и со временем привили им свой недуг. Скоро на улицах городков можно было увидеть и тигров, мирно разлегшихся у порогов своих собутыльников, и кабанов, вспахивающих своими клыками огородики отрубившихся приятелей.

Но самое интересное заключалось в том, что некоторые алкоголики со временем начали чудесным образом излечиваться, и излечиваться не прибегая к помощи высококвалифицированных западных специалистов лечебницы Моисея Мусаевича.

Все дело было в Шуриных энцефалитных клещах. Они, оказавшись морозостойкими, растянули период своей активной жизнедеятельности вплоть до глубокой осени и потому чрезвычайно расплодились в округе. Но народная молва, ничего не зная о них, приписала эти чудеса исцеления от алкоголизма сверхъестественному влиянию на окружающих самого храма трезвости – так высокопарно называли образованные страждущие алкогольную лечебницу...

Василий Иванович приветствовал такие объяснения, так как считал, что возрождение религиозности в душах его подопечных поможет всеобщей фронтальной борьбе с ненасытным зеленым змием. Именно его стараниями в Кирюхинске была построена небольшая, но модерновая церковь (импортный "вечный" пластик, окна и двери от фирмы mr. Doors и т. п.).

Возглавлять ее был принесен и рукоположен отец Никодим, в свое время прославившийся на Тамбовщине умением выпивать в один присест восьмилитровое ведро небезызвестного портвейна "Три семерки" [14].

Вернемся, однако, к нашим баранам. Так вот, как было сказано выше, у Курозадова возникли проблемы с эвакуацией своей конторы. Четырехтысячное население алкомерата [15], прознав о готовящейся ликвидации лечебницы, немедленно созвало съезд из трезвых на этот момент жителей и постановило: «Не пущать!» И по окончании съезда организовало блокаду своей последней надежды.

Моисей Мусаевич попытался было урезонить взбунтовавшихся алкоголиков с помощью первого своего десятка зомберов, но последние неожиданно потерпели в битве при городе Кирюхинске сокрушительное поражение.

Сражение было весьма скоротечным – вооруженные дубинками и цепями зомберы [16] быстро смяли передовые ряды нетвердо стоящих на ногах алкоголиков и принялись крушить все на своем пути. Но дело испортили тигры, мирно гревшиеся у хижин своих друзей в скупых лучах ноябрьского солнца – привлеченные на поле битвы запахом крови, точившейся из ран поверженных защитников Кирюхинска, они вкусили их тощего, основательно пропитанного некачественным алкоголем мяса и, немедля в нем разочаровавшись, принялись гоняться за откормленными на западных харчах зомберами. После ожесточенной, с взаимными потерями стычки тигры решили" исход сражения в пользу своих желудков.

Потеря гвардии Курозадова не огорчила – жизнь зомбера для него ничего не значила: восстановить их численность можно было в течение пятнадцати минут, был бы исходный материал.

Фатальным для него стало то, что после сражения окрестные тигры стали зомбероедами и начали в изобилии слоняться вокруг алкогольной лечебницы, полностью лишив ее персонал свободы передвижения...

Напуганный непредусмотренным поворотом событий, Курозадов обратился к властям края с настойчивой просьбой помочь ему покинуть Шилинку. Но власти бездействовали. Факт привлечения в край иностранного, к тому же дающего зримые плоды капитала значительно повышал их всероссийский политический вес. Скоротечная ликвидация имеющей успех клиники вызвала бы ненужные вопросы избирателей и подъем активности политических противников. К тому же четыре с лишним тысячи накопившихся при шахте алкоголиков – это какой-никакой электорат. И даже вовсе не какой-никакой, а быстрорастущий и расползающийся после выздоровления по всей матушке России... И всенародно избранные, закрыв глаза на проникавшие в прессу сведения о сражении при Кирюхинске, отвечали Моисею Мусаевичу оптимистическими, но бессодержательными факсами.

Утром в день встречи с Худосоковым мы не предчувствовали никакой опасности. И потому смело пошли к магазину.

Основательно не выспавшийся Худосоков стоял, устало опершись о витрину с изображением огромного красно-бурого окорока, обвитого коричневыми сосисочными серпантинами.

Рядом с ним топтался Копченый. Квазиморда невозмутимо сидел на лавочке через дорогу. Руки его покоились в лежащей на коленях и пустой на вид спортивной сумке.

– Вот что, Черный, – начал Худосоков, лишь только я подошел к нему. – Пусть твои и мои кореша пивко попьют или мороженое захавают, а мне надо с тобой покалякать...

Я пожал плечами и знаками попросил товарищей прогуляться по близлежащему скверику.

– После первого укола Ирины Ивановны хорошо мне стало, – начал Худосоков, как только мы остались одни. – Таким бешеным и ловким я и не мечтал быть. Что делал, то и хотел... Но потом, когда она окочурилась и меня по четвергам колоть перестала, мне стало муторно...

– Ты что, мемуары пишешь и рассчитываешь на мою художественную обработку? – вспылил я.

– Да слушай ты! – выдавил сквозь зубы Худосоков. – В общем, после того, как хозяйка наша медным тазом накрылась, я долго на подсосе сидел. При ней был как часы – заведет, поставит на нужное время, а ты только тикай. А без нее – тоска. Так, выйдешь на улицу, замочишь какого-нибудь интеллигентишку от нечего делать и опять на хату – водку жрать... Спасибо, один хороший человек нашелся, вкалывал я на него киллером месячишко, оторвался. Но он, гаденыш, зарвался, хамить начал. Я его кухонным тесаком на куски порубил, долго рубил и ворон за окнами кормил. Они с тех пор все время ко мне прилетают. Ничего птички, свойские, с понятием – я рублю, а они ждут тихо, не суетятся и не смотрят даже.