Руслан Белов - Тени исчезают в полночь

По крайней мере, так я подумала, без всякого для себя сомнения проваливаясь в смерть. Но, секите (мы с Колей и Борисом почувствовали, что наша подруга лукаво улыбнулась, произнеся это часто используемое нами жаргонное слово), оказывается, нас с вами убить весьма сложно. Я очнулась полчаса назад, связанная проволокой, вся в крови, но живая и здоровая. Скальп мой несколько пострадал, и вмятина на голове изрядная, но волосы у меня густые, и я думаю, что Черный от меня не отвернется. Тем более что сумка с отпадными тряпками от Версаче лежит у меня под головой. Но эти прикольные тряпки мне могут и не понадобиться..." Ольга замолчала, мы встрепенулись, но через минуту она продолжала:

"Сейчас, судя по звукам, раздающимся снизу, на первом этаже башни находится не менее дюжины бандитов. Говорят они на арабском и русском. Слышала несколько фраз на мелодичном украинском. Кажется, есть среди них прибалтийка с почти мужским голосом. Короче, вавилонская башня с антироссийским уклоном. До нее от грузинской границы километров пять-семь по горной тропе и вчетверо больше по дороге. Вот и все. До свидания. Или прощайте... Я устала. Мне надо отдохнуть перед завтрашним днем. Целую всех. Папочку особенно крепко [4]. Я теперь вдова, и заботиться обо мне некому. Жду".

– Ну что? – спросил Баламут притихших друзей, лишь только сеанс телепатической связи с Ольгой закончился. – Что делать будем? Вы усекли, где она находится?

– Знаю эти места, бывал в девяносто втором, – ответил я, всеми своими мыслями уносясь к Ольге.

– А что ты там потерял? – спросил Баламут, задумчиво рассматривая графин с водкой.

– Золото искал... Дудаев как-то по телеку сказал, что в Чечне самородного золота полно, вот мне один знакомый-чеченец и предложил поискать его в горах. Неделю в тех краях шлихи мыл.

Под охраной двенадцати автоматчиков.

– Нашел?

– Да нет там ничего. Я только потом понял, что не за золотом они в горы шли, а просто пострелять. А я отмыл десяток шлихов и форелью занялся. Незабываемые ощущения! И еще, секите, – перед отлетом в Москву чуть было не встретился с Дудаевым по проблеме увеличения нефтеотдачи скважин. Он не смог меня сразу принять, а когда смог, уже я не мог на ногах стоять. До сих пор думаю – встреться я с ним тогда, история, может, пошла бы совсем по другому руслу.

– От скромности ты не умрешь. Ни в коем случае. А дорога в те края из Грузии нормальная? – поинтересовался Бельмондо, оценивающим взглядом наблюдая за выпорхнувшей на сцену ярко-рыжей певичкой в обтягивающем трико.

– Нормальная... По ней чеченцев снабжают людьми и оружием, – ответил я и, вздохнув, начал сетовать:

– Все-таки мудаки мы! Сорвались с шахты, взалкав миллионерщицкой жизни, оставили на произвол судьбы архив Шуры и Иринины Ивановны. А он, судя по всему, побольше всех американских долларов стоит. Сотни зондеркоманд... Это вам не хрен собачий, это – мировое господство...

– Не оставили мы архив, – улыбнулся Бельмондо мне в ответ. – Когда ты с Ольгой напоследок тет-а-тет вплотную прощался, мы с Баламутом ящик с их бумагами в фальшивомонетную мастерскую снесли, а дверь потом наглухо замуровали. Фиг кто найдет... Из живых о мастерской знает только Инесса и трое ее последних буйных.

– А Ленчик Худосоков? – на всякий случай спросил я.

– Он не должен знать, – покачал головой Коля. – Нет, не должен. Мы и слова о музее при нем не говорили. Разве только потом, когда Ленчик зомбером и ближайшим подручным Ирины Ивановны стал. Но это маловероятно.

– Маловероятно, не маловероятно, – пробурчал недовольный чем-то Бельмондо. – Горазды вы языками чесать. Я вот, между прочим, после этих очаровательных южанок "Форд" 4х4 в хорошем состоянии купил, и он в настоящее время дожидается нас с полными баками на стоянке неподалеку. Мы с Колей сейчас к нему пойдем, а ты, Черный, подойди вон к тому лысому красавцу-грузину, Мойдодыром его кличут, скажи, что ты от Борика, дай ему тысячу баксов и получи три "калаша" с запасными рожками. Я с ним обо всем договорился. Вот тебе бабки. Веди себя покруче и, умоляю, не говори, что нас здесь всего трое, не то кинет.

И, отправив напоследок в рот ложку салата с фасолью, он поднял Баламута за плечи и направился с ним к выходу.

Через несколько часов в долине Аргуна, уже на чеченской территории, наш "Форд" был в пух и прах раздолбан парой деловитых "сушек". Но мы, естественно, были заранее предупреждены своими внутренними голосами и вовремя покинули машину. Отсидевшись в пещере-бомбоубежище в компании десятка молчаливых украинских фашистов, направляющихся в Грозный, потопали к Ольге напрямую, через перевал...

– Слушай, Черный... – спросил меня пыхтящий впереди Баламут, наблюдая, как украинцы голосуют на оставшейся далеко внизу дороге. – Наверное, мы как правоверные россияне должны были их в штабель сложить? Они же до наших пацанов-первогодков идут?

– Вот Ольгу выручим, и можешь заняться ими вплотную...

– А что гарны хлопци так чеченцев полюбили? – поинтересовался неугомонный Баламут у Бельмондо, вторым по счету прозвищем которого было Хохол.

– При чем тут чеченцы? – ответил я за Бориса. – Встречал ты при советской власти хоть десяток чистокровных украинцев, которые не считали бы, что нищая Россия сидит на шее у богатой Украины? Если встречал – плюнь мне в глаза. Хоть сейчас и ежу понятно, что дело обстоит как раз таки наоборот, этот комплекс российского сексуального домогательства у них сохранился. Ненавидят они нас почем зря.

– Ты просто ностальгируешь по сгинувшему Союзу... – огрызнулся Бельмондо-Бочкаренко.

– Ничего я не ностальгирую. А если и ностальгирую, то по Скобелеву и Ермаку. А что поделаешь? Умом я за полную самостийность вплоть до отдельно взятого микрорайона, но предки мои – кубанские казаки и татаро-монголы – империалисты, собаки, до мозга костей... А моя страна сейчас – Илья Муромец, побеждаемый клопами.

Я клопов не люблю. И учти – при развале Союза пострадали миллионы людей, при развале России миллионы погибнут. И мы будем среди них.

На этом месте Бельмондо хотел что-то ехидное вставить по поводу Ильи Муромца и клопов, но не успел – Аль-Фатеху наконец доставили и вкололи что-то обезболивающее, и он вспомнил об Ольге. Как только он подошел к ней, сброшенной Али-Бабой [5] со второго этажа башни, силы наши удесятерились, и мы, обгоняя друг друга, побежали к перевалу. Десять километров до башни мы пробежали всего за сорок пять минут. На обстоятельную рекогносцировку подступов к ней ушло еще несколько минут.

Аль-Фатех в это время что-то кричал Ольге в лицо; она отвечала ему оскорблениями. В конце концов он плюнул девушке в глаза и приказал Али-Бабе распять ее. Подручные бросились искать гвозди или что-нибудь их напоминающее и нашли в пристройке, прилепившейся к башне, пару допотопных ножниц для стрижки овец.