Руслан Белов - Тени исчезают в полночь

– Понимаю! – широко и непринужденно улыбнулся удивившийся было Аль-Фатех. – Вы, как истинно светская женщина, цените комфорт.

И хотите достичь земли, не застудив ваших прелестных щечек? Я, как истинный джентльмен, воспитанный в самой Англии, не могу вам отказать в такой милой просьбе. Вы получите все, включая меховые шапки-ушанки, купленные мною специально для русской зимы. Но взамен... дорогая товарища, я попрошу ваш высочайший разрешение сфотографировать вас в этом одежда на... долгий память!

Последнюю фразу Аль-Фатех произнес на русском. Ольга и ее товарищи удивленно переглянулись.

– Вы сейчас подумали: "Да, этот парень вполне может мир перевернуть!" – сказал уже по-английски премного довольный своей проницательностью араб. – Я угадал? Угадал, вижу по вашим глазам! Да, я уже два месяца учу русский. И, как говорит мой учитель, прибавляю каждый день. И российский паспорт у меня есть! В Приморье я буду Курозадов Моисей Мусаевич...

– Моисей Мусаевич? – прыснула Ольга. – Кто вам такие имя-отчество придумал?

– Начальник мой канцелярию сказал мне, профессионал одна мне паспорт делал, – по-русски ответил Аль-Фатех.

– Ну-ну, – усмехнулся Бельмондо. – Да, простоват ты, батенька! Курозадов да еще Мусаевич!

С такой фамилией вам в России на каждом перекрестке кланяться будут. Это же фамилия древнего русско-татарского шейха!

– Хватит сказать! – продолжил упражнения в русском Аль-Фатех. – Берите ваш последний желание и прощай!

По его знаку к клетке подошел бесстрастный стюард и побросал в нее принесенную одежду.

Как только Ольга и понуждаемые ею Бельмондо и Баламут натянули ее на себя, стюард сфотографировал их несколько раз. Затем не спеша выдвинул обращенную к запасному люку стенку клетки и бесшумно ушел.

Аль-Фатех, неприятно удивленный отнюдь не нервозной веселостью смертников, стоял и рассеянно смотрел в клетку. "Этих русских не поймешь, – думал он. – Все так говорят".

– Можно, мы попрощаемся перед смертью? – прервала его мысли смешная в кроличьей шапке-ушанке Ольга. – Пятнадцати минут нам хватит.

Когда они истекут, открывайте дверь.

Аль-Фатех пожал плечами и, посмотрев на часы, упал в кресло напротив клетки.

Пленники сели на пол и начали смотреть друг на друга. Они давно уже поняли, что из клетки им не выбраться. Толстенные прутья, голову не просунешь, прикреплена десятком надежных болтов к полу. "Придется прыгать", – решили они еще полчаса назад. И объединенными чувствами принялись искать по курсу самолета более или менее надежную посадочную площадку. Но впереди не было ни озер, ни даже лесных массивов. Когда стюард швырнул им в клетку одежду, они почувствовали, что через двадцать две минуты впереди, в горах Памира, будет то, что им нужно – крутой (около семидесяти градусов) сверху и переходящий в пологий книзу гладкий скат, покрытый только что выпавшим снегом. Если аккуратно упасть на спины в верхней его части, не попав при этом на скалы и острые выступы, в изобилии торчащие из него, то вероятность выжить составит около одной десятой процента, или один шанс из тысячи.

"Этого вполне достаточно, – куражась, решили друзья. – Будем прыгать".

И стали тянуть время. Но, когда ровно через пятнадцать минут Аль-Фатех чуть приоткрыл с пульта управления запасной выход и сказал:

"Если через две минуты вы не выпрыгнете живыми, Али-Баба выбросит из самолета ваши обезображенные трупы", а потом ушел в свою гостиную, шансы их выросли на целый порядок – нисходящие потоки воздуха потянули машину вниз, и она начала резко терять высоту.

Взяв друг друга под локоть, смертники вы-, прыгнули в снежное безмолвие с высоты всего в пятьдесят метров. И тем самым спасли самолет – потеряв ровно двести двадцать килограммов, он перестал снижаться и потому не врезался в выросшую перед ним горную цепь...

Я лежал безупречно пьяный в будуаре совершеннейшей грузинской красавицы. Сама красавица сидела на пуфике перед зеркалом голенькая и не спеша расчесывала свои дивные иссиня-черные волосы. Полные ее ягодицы чуть свисали с пуфика, и было ясно, что по мягкости им во всей Грузии не сыскать равных. Бродя по ним самоопределившимися один от другого глазами, я в который раз с грустью вспоминал расхожее мнение, что секс и алкоголь несовместимы...

И в это время мне в голову пришли финиковые пальмы. Поначалу я подумал, что мне грезятся оазисы Ираншахра, вокруг которого я маршрутил в далекие и прекрасные времена своей иранской экспедиции. Но, приглядевшись, я увидел на самой высокой пальме Аль-Фатеха, подвешенного к верхушке дерева за половые органы. Вдоволь полюбовавшись этой замечательной жизнеутверждающей картиной, я вновь отдался распоясавшемуся в крови алкоголю. Но последний не смог победить странных видений и я, помотав с минуту пьяной головой, снова начал вглядываться в пальмы, и скоро промеж ними и своими залитыми хмелем глазами предположил Ольгу...

– Ты сделаешь это! – сказала она, когда я смог, наконец, сфокусировать на ней свои пьяные гляделки.

– Аль-Фатеха подвесить за яйца? – вслух пробормотал я. – В полный рост. С завтрашнего утра начну вплотную. Вот только кончу здесь. Целый час ни хрена не получается – перепил, подлюка, хоть плачь. Все время полшестого...

– Какого Аль-Фатеха? – врубился в сеанс телепатической связи мелодичный голосок грузинской красавицы. – Ты что, милый, глючишь потихоньку?

– Ага, – пробормотал я. – Глючу.

– Ты бы лучше мужа моего подвесил! – прыснула Заза – так звали грузинскую красавицу. Нос у нее был точь-в-точь, как у Веры (одной из моих жен). – Правда, его почти не за что привязывать!

Но я найду тебе хорошую лупу!

– Пьянь болотная! – передала Ольга и, добавив что-то непонятное, но явно неприятное, прекратила связь.

Озадаченный ее откровенной ревностью, я выпил еще и принялся закусывать черной икрой из хрустальной салатницы.

– Сволочь ты! – почувствовал я голос Баламута. – У нас тут одна десятая процента, а он грузинское вино икрой закусывает. Плебеем был, плебеем и остался...

– Да ладно тебе, сноб несчастный! – передал я. – Давай рассказывай, чего надо.

– Мы тут над Памиром летим, – ответил уже Бельмондо. – Через несколько минут нас Аль-Фатех отправляет на жесткую посадку. Без парашютов. Если приземлимся без летальных осложнений, встречай нас в долине Пянджа.

– Само собой встречу! А если с летальными, то как хоронить? Есть просьбы по ритуалу?

– Как, как! Коле бутылку водки кристалловской в яму положи, мне журнальчик порнографический брось, а Ольге поплачь немного. Сердитая она на тебя, сукин ты сын...