Татьяна Устименко - Дочь Господня

Я даже не успела закончить начатую фразу, как дверь внезапно отворилась с вымученным скрежетом, являя моему взору тоненький силуэт невысокой молоденькой девушки, закутанной в толстую пуховую шаль. В руке она держала старинный бронзовый подсвечник с почти догоревшей свечой, оплывающей неровными потеками дешевого, дурно пахнущего стеарина. Невинные голубые глаза малютки, даже не достигавшей мне до плеча, светились детским любопытством, смешанным с остатками не до конца испарившегося страха. Я поспешно расстегнула куртку и показала девушке крест с рубинами, ранее принадлежавший фра Винченце. Малышка восхищенно ахнула.

– Проходите же, синьорина, не стойте на пороге! – она уважительно посторонилась, пропуская меня вглубь холодного больничного холла. – Точно такой же крест хранится в потайном сейфе у моего дедушки! Я сразу его узнала – это священная реликвия, доступная только высшим церковным иерархам!

Теперь настала моя очередь удивляться откровенному признанию девушки:

– Существует второй такой же крест? Уж чего не подозревала, так не подозревала! Вот тебе и эксклюзив называется. И он хранится у вашего деда? Да кто он такой, благослови его святая Магдалина?

Малышка проказливо хихикнула:

– Его зовут брат Лоренцо. Пойдемте, я провожу вас во владения монахов-госпитальеров!

Сопровождаемая девушкой, косившейся на меня смущенно и восторженно, я пересекла больничную приемную, перегороженную невысокой стойкой регистратуры, плотно заставленной узкими стеллажами с бумагами. В холле наблюдались следы спонтанно возникшего смятения – валялись перевернутые диванчики и осколки двух разбитых напольных вазонов с жалкими остатками увядшего фикуса и чахлой герани.

– Вы здесь совсем одна? – жалостливо спросила я, присматриваясь к хрупкой фигурке.

Девушка доверчиво кивнула:

– Когда началось это неожиданное похолодание, врачи и медсестры спешно отправили по домам всех пациентов и разбежались сами, торопясь вернуться к семьям. Их не за что осуждать, каждый на их месте поступил бы точно так же. А совсем уж тяжелых больных у нас на этот момент не осталось. Был один безнадежный с раком крови, но он скончался сутки назад…

– А ты? – спросила я, сама не заметив, как случайно перешла на дружескую фамильярность. – Почему ты не ушла домой?

– А мне некуда идти, – скромно улыбнулась девушка. – Мой дом здесь. Монахи никогда не покидают архива, а для меня выделили маленькую комнату в заднем крыле и дали работу сиделки. Я сирота, усыновленная пожилым братом Лоренцо. Поэтому я называю его дедушкой.

Я сочувственно погладила светлые волосы малютки, замечая, что она совсем еще дитя. Вряд ли ей исполнилось больше четырнадцати лет.

Девушка мягко взяла меня за руку, приглашая последовать за ней:

– Идем, нам нужно спуститься в подвал. Ты не боишься?

Я улыбнулась и отрицательно мотнула головой:

– Нет. А ты?

– Боюсь! – честно призналась девушка. – Кстати, меня зовут Фиона. А тебя?

– Селестина!

– В подвале темно и страшно! – скороговоркой продолжила Фиона, прижимаясь ко мне своим худеньким телом, будто к старшей сестре. – Пару часов назад я подошла к лестнице и позвала деда, но он крикнул, что все происходит так, как и должно, и опасности нет.

Я нахмурилась:

– Значит, брат Лоренцо считает, что события развиваются по закономерному сценарию? Хотелось бы мне понять, на чем основана его непоколебимая уверенность.

– Скоро узнаешь, – шепотом пообещала девушка и замолчала, пальцем указывая в сторону темного провала лестничной шахты.

Я перегнулась через узкие ржавые перила, заглядывая вниз и пытаясь проникнуть взором сквозь царящую на лестнице темноту, скрывающую вход в подвал. В этом подземелье, судя по всему, и располагался нужный мне архив, служивший обиталищем престарелых монахов. Бог знает, какие древние тайны нашли прибежище в этом жутковатом месте.

– Эй, есть там кто? – крикнула я, складывая ладони рупором.

Ответом мне стала могильная тишина. Фиона испуганно ойкнула.

– Не ходи со мной, жди здесь! – приказала я непреклонным тоном, вытаскивая из ножен Кото и мелкими шажками спускаясь по осклизлым крутым ступеням, уходящим куда-то ниже уровня первого этажа. Внезапно я вздрогнула и остановилась, носом почуяв опасность. Нет, не зря, оказывается, нас учили различать малейшие нюансы и оттенки любого, даже самого трудноощутимого запаха. Из подвала сладковато тянуло свежей человеческой кровью, гнилью быстрого разложения и еще какими-то изысканными женскими духами, имеющими совершенно неописуемое амбре. Такой аромат может источать опущенная в яд роза, благоухая обманчиво райскими фимиамами, смешанными со смрадом разверстой могилы. Меня чуть не затошнило от отвращения. Странный запах притягивал и отталкивал одновременно. О, это был дух греховного, порочно-возвышенного наслаждения. Именно так в моем понимании и должна была пахнуть она – моя проклятая сестра, повелительница стригоев!

Одним гигантским прыжком я преодолела оставшийся участок лестницы и приземлилась на ровную площадку с настежь распахнутой дверью. За обитой железом створкой начиналась обширная подвальная комната, плотно заставлавленная шкафами с разнообразными свитками, манускриптами и рукописями. Пол архива устилал толстый слой мелко изорванных бумаг. А поверх обрывков нелепо распростерлись два растерзанных тела, облаченных в коричневые шерстяные рясы. Я склонилась над одним из трупов, подмечая и гладко выбритую монашескую тонзуру, окруженную жидким венчиком седых волос, и рваные раны, и две аккуратные дырочки на шее, как раз над артерией. Следы укуса стригоя. Внезапно самым краем глаза я различила темную тень, метнувшуюся за моим правым плечом. Я крепко сжала рукоять Кото, обеими руками занося его для удара, и резко обернулась, прокрутившись на пятках. Но тень и не подумала отступить, неожиданно превратившись в величественного пожилого мужчину, одетого в безукоризненно элегантный смокинг. Я онемела от изумления.

От неожиданности моя ладонь разжалась, и клинок бесшумно упал на заваленный бумагами пол. Прежде чем я успела прийти в себя и нагнуться, нарядный незнакомец одним незаметным для глаза движением преодолел разделяющее нас расстояние, поднял Кото и с любопытством повертел его в руках.

– Замечательный клинок! – он протянул мне мой кэн безупречно корректно, рукоятью вперед. – В нем чувствуется древняя и сильная энергетика, ничуть не ослабевшая за века. Светлая, кстати. Будь моя аура чуть слабее, я бы мог получить весьма чувствительный ожог… – почти бесцветные глаза незнакомца смотрели на меня по-отечески заботливо. – Я напугал тебя, девочка?