Даниил Клугер - Наши в космосе

Говоря об этом, дед как-то странно заглядывал Жбанкову в глаза, словно хотел сказать что-то необходимое, но боялся ошибиться и внести этим напрасное беспокойство.

— Что ты, брат, все егозишь? — не выдержал наконец Петр Алексеевич.

Дед тут же весь подобрался, распрямился, только что руки по швам не положил.

— Мы когда со Степаном прибирались, — тихо сказал он, сохраняя на лице очень заговорщицкое выражение, — мешка с червонцами нигде не нашли.

— Да как же… — растерялся купец. — И где он мог пропасть?

— А где? — ехидно ответил дед. — Рыжий черт один с покойником оставался, когда я за вами бегал.

— Вот как? — Глаза Жбанкова сузились, а голос окреп. — Что ж… Надо тотчас устроить ему дознание.

— А нечего и устраивать, — мстительно произнес дед. — Степан уже глядел.

Червонцы у рыжего под матрасом схоронены.

— Вот же бестия! — не выдержал Жбанков.

— То-то бестия. Я завсегда говорил, что он разбойник и каторжник.

— Ну, вот что. Вы пока шума не делайте. Дайте до дома добраться. А уж там устроим все процедуры, как полагается. И червонцы эти вместе с полицмейстером будем доставать.

— Это мудро, — согласился дед. — Я, признаться, Вавилу уже опасаюсь.

Ежели начнем его сейчас приструнять, он того и гляди всех по очереди перережет.

— Оно так, — кивнул купец. — Потому и не будем сейчас следствия чинить.

Обождем до дому.

Вавила, конечно, заметил, что кое-кто из команды общается с ним теперь с некоторым напряжением. Но отнес это за счет нечаянно убитого пассажира. Понимая свою вину, он стал меньше задираться и лезть на рожон. Возможно, роль в этом сыграло и то, что червонцы теперь покоились под его матрасом и оставалось только спокойно дотерпеть до дома, чтоб воспользоваться всеми благами жизни.

Вопрос с полицией он надеялся как-то уладить.

И это улаживание начал прямо после обеда.

В один прекрасный момент он подошел к купцу с самым невинным видом.

— Петр Алексеевич, — печально проговорил он. — Небось тоже огорчаешься из-за чужеземца?

— Еще спрашиваешь! — со злостью отвечал Жбанков.

— Беда… — вздохнул Вавила. — Теперь небось и люди заговорят, что купец летал к планетам за выгодой, а привез покойника.

— Ты нарочно пришел, душу мне травить? — рыкнул Жбанков. — Пошел с глаз!

— Да, пойду, пожалуй, — поспешно согласился Вавила, но не ушел. Вместо этого опять начал рассуждать: — И наверное, в полицейское ведомство таскать начнут, спрашивать то да это…

— Что тебе от меня надо? — воскликнул вконец разозленный купец.

— Я говорю, небось неохота вам таких хлопот, а?

— Да уж ясное дело, неохота!

— А раз так, — Вавила подошел вплотную и заговорил вполголоса, — раз так, давайте покойника из снаряда вон выбросим!

— Что?! — Петр Алексеевич ушам своим не поверил.

— А что? — нахально сказал мужик. — Кто там потом узнает, что мы при себе везли? Выкинем его вон, вещи — тоже, все следы изничтожим — и не будет с нас никакого спроса. Ни хлопот, ни разговоров.

— Ты мне это предлагаешь? — задыхаясь от гнева, пролепетал Жбанков. — Мне?!

— Не извольте кипятиться, барин, а лучше послушайте моего совета, — ухмыльнулся Вавила, фамильярно взяв купца за рукав.

— Да я… Да я тебя сейчас! — Жбанков не смог договорить, ибо в ту же секунду его отвлек громкий звук неясного происхождения.

Звук услышали все в общей зале и тут же оставили свои занятия. Это походило на то, если бы некто бил колотушкой в пустой колокол: тум! тум! тум!..

— Что это там? — пролепетал дед Андрей, заметно побледневший.

— Гаврюха, что ли, чудачит? — задумался было купец, но в тот же момент сообразил, что приказчик находится вместе со всеми и удивлен не меньше остальных.

Меринов встал от своих рычагов, надел очки и вгляделся в темный провал дверного прохода, словно желал просмотреть его насквозь.

— Вибрация… — пробормотал он. — Возможно, отошло какое-то крепление.

Степан, сходи проверь. И возьми с собой инструмента, болтов, клепок запасных.

Степан взял вещи и молча вышел, опасливо покосившись на остальных.

Из глубины коридора продолжали доноситься гулкие удары, и всем казалось, что с каждой минутой они становятся громче. Все так и стояли полукругом, не говоря ни слова. Только дед Андрей беспокойно дергался и все время тихо повторял:

— Может, еще кого послать? Может, ему подмога требуется?

Внезапно удары стихли. После небольшой паузы инженер зашевелился.

— Ну, вот. Степан уже все и наладил. — Он тут же потерял интерес к событию и вернулся в кресло.

Остальные еще продолжали наблюдать, хотя уже и не так напряженно. Наконец из мрака появилась большая фигура Степана.

Едва лишь увидав его лицо, все поняли, что причин для спокойствия нет.

Степан подошел вплотную к группе ожидающих и некоторое время молча смотрел на н их, часто-часто моргая. Инструмент и мешочек с болтами он судорожно прижимал к груди.

— Ну! — нетерпеливо воскликнул Жбанков. Двери-то нету, — вымолвил наконец мужик.

— Какой двери? Что ты говоришь такое?

— Двери нету… Той, что в нумере у чужеземца стояла.

— Да где ж она?

— Почем мне знать? Я ее искать не стал. Стена вся побита, петли разворочены, словно таран по ним прошелся.

— Постой-постой… — пробормотал купец, чувствуя, как волосы на голове начинают шевелиться. — Да кто ж мог!

— Не ведаю.

— А что в нумере? В нумере что? — засуетился дед.

— В нумере? — Степан обвел всех леденящим душу взглядом, и стало ясно, что теперь он выдаст нечто вовсе уж из ряда вон выходящее. — В нумере — все, как было, но только… — он понизил голос, — только идола там уже нет.

Повисла страшная пауза, во время которой каждый пытался догадаться и найти происшествию какое-то простое разъяснение.

— Может, кто-то из наших? — безнадежно произнес Гаврюха, оглядев стоящих рядом. Но, конечно, все были на месте.

— Взрыва там никакого не наблюдалось? — подал голос Меринов, также стоявший рядом. — Вони, копоти нет?

— Никакой копоти. — Степан перекрестился в знак верности своих слов. — Только вмятины да царапины, словно бы кувалдой били. Хотя какая там кувалда…

Такую дверь ни одной кувалдой не проймешь.

— Эге-ге… — растерянно пробормотал инженер.

От этого его междометия всем стало по-настоящему жутко. Потому что, раз сам инженер, не удивляющийся ничему в жизни, удивился, значит, произошло и в самом деле нечто ужасное. То был ужас, холодящий кровь и сковывающий члены, так как нет ничего страшнее, чем присутствие постороннего там, где его быть не должно, — будь то запертый дом, или корабль в открытом море, или даже снаряд, летящий в одиночестве от планеты к планете.

Меринов не умел мириться ни с какими тайнами.

— Это должно иметь научное объяснение, — сказал он не очень решительным тоном. Никто ему не ответил и не согласился, поэтому он продолжил: — Должно предположить, что чужеземец вовсе не умер, а лишь погружен в заторможенное состояние, из которого иногда выходит. В такие моменты он и мог попортить нашу дверь и уволочь идола.