Даниил Клугер - Наши в космосе

Сели ужинать. Ну, думают остальные, сейчас ребята покушают, подобреют, разговорятся. Ни фига. От них только чавканье да обычный застольный присвист, если кто-то из едоков делает продувку зубов. А как который вытащит глаза из тарелки и встретится глазами с товарищем, так оба фыркнут, как жеребцы, разбрызгают по столу что у кого во рту и снова рожу в тарелку. А Фролов, тот сидел-сидел, а перед самым компотом как всхохотнет на весь стол. «Вы, — говорит, — как хотите, а я сейчас обоссусь». И пока бежал до дверей, смех из него так и сыпал.

«Братцы, — наконец не выдержал капитан, — не томите, выкладывайте все подчистую».

«А ты сам слетай, посмотри», — Веня ему отвечает.

Капитан Дедюхин был человек простой, и с ним в разговорах особенно не церемонились. Вообще, у нас на «Мичурине» народ подобрался бывалый, шляпы ни перед кем не снимали. А уж фуями да ёпами сыпали не жалея.

Но этих будто бы подменили. И ведь видно — хочется ребятам сказать, и вот-вот, вроде бы, скажут, но вместо слов — одни слюни и глупый щенячий смех.

Тогда завхоз корабля пошел на крайние меры. Выписал с кухни бутыль девяностошестипроцентного.

Первый стакан капитан поднял за доверие. Все выпили не переча. Те двенадцать молчат.

Второй стакан капитан поднял просто так, чтобы побыстрей шибануло.

Лишь когда спирту в бутыли оставалось толщиной с папиросу, языки у ребят развязались и они, не сговариваясь, затянули старинную — «Схоронили парня на Плутоне». На втором куплете ребята позабыли слова, и Веня Крылов полез к капитану целоваться.

Ужин закончился тяжело.

Наутро хитрый хозяйственник решил отыграться на опохмелке. Как ребята проснутся и станет на душе у них муторно, так, придумал завхоз, он им — сразу же ультиматум. Или развязывайте языки, или подыхайте с похмелья.

Проснулись ребята бледные. А тут еще наш хитрец вырубил кольцевые двигатели. На корабле — невесомость. А невесомость с похмельем — что Малюта в обнимку с Берией.

Туго пришлось абордажникам. Не всякий такое выдюжит. Да, видно, стоила тайна пытки. Не выдали. Ни один. Обложили завхоза ёпами, помыкались, проблевались и через денек отошли.

Потом за полетными буднями про тайну как-то забыли. Авралы, вахты, ремонты — не до нее было. Скоро у меня самого с «Мичуриным» получился развод, уволился я с «Мичурина». Уволился, перешел сцепщиком на «Исаака Ньютона». «Мичурин» без меня тоже недолго коптил Вселенную, пустили «Мичурина» на сковородки.

Такой, товарищи, переплет. Но самое интересное в случае на «Мичурине», думаете, что? Та искусственная планетка? Нет, товарищи, не планетка. Самое интересное — почему из нас-то никто, из остальных, не додумался слетать на нее, посмотреть, самим во всем разобраться. И никому ведь даже в голову не пришла такая простая мысль.

— Все, товарищи, этой сказке конец. — Федор Ильич потянулся. Вопросы есть?

— Есть, — сказал малохольный Данилов.

— Давай, Данилов, спрашивай свой вопрос.

— А какая же, дядя Федя, была у завхоза бутыль, чтобы довести до похмелья столько здоровых мужиков? Или народ в космофлоте в прежние времена был хилый?

Капитан Никодим Казанов проснулся от странного слова «импичмент», донесшегося из телевизора. Будильник давно сломался и он использовал теперь для побудки именно телевизор, в котором пока еще функционировал таймер. Об импичменте говорили на всех каналах. Его объявляли одновременно шести или восьми президентам в разных частях света и это грозило большими заварухами и очередной отсрочкой возвращения на Землю. Импичмент! Какое неприятное слово! Холодное, скользкое, корявое как сарделька, скукожившаяся в морозильнике. От него хотелось немедленно чихнуть. Ну капитан Казанов и чихнул:

— Ап-чхи-и-и!

С чего бы это, черт возьми? Ах, ну да. В каюте же лютый холод стоит. Кондишн окончательно слетел с нарезки. С тех пор как прекратили финансирование космической отрасли как таковой, техника пошла вразнос. Приходилось удовлетворяться всяческими самоделками и жалкими подачками иностранных астронавтов, иногда залетавших на огонек. Некогда мощный Минмежгалтранс вот уже несколько лет как был расформирован и превращен в несколько убогих ведомств, разворованных мелкими коммерческими структурами.

Казанов со своей командой просто мечтал днем и ночью добраться до Земли. Но Земля все никак не давала добро: то у них путч, то переворот, то война, то кризис, то дефолт (это еще что такое?!), а вот теперь — нате вам, импичмент!

Однако все, как принято стало говорить, ветви власти продолжали дружно кивать на президента. Мол, он-то все и решает. Но это же было смешно! Каждый школьник теперь знал: президент России давно умер, еще сразу после окончания Чевенгурской войны. Это когда эскадрилью бандитских скутеров, так называемых «диких грачей» бросили на усмирение такого же, в сущности, бандитского народца, населявшего далекую планету на окраине российского космоса под странным названием Мучхерия. Мучхерцы, они же чевенгурцы сдаваться не захотели и сопротивлялись отчаянно. А вооружение у них было похлеще, чем у спецфлота — чай, не зря же Мучхерию оснащали как главный форпост Российской космической империи.

В общем, русский флот увяз в этом секторе вселенной, и годика через два от начала боевых действий вынужден был признать свое полное поражение. Мучхерия ни к каким военным блокам не примкнула. Включила форсажные планетные движки, да и стала тихо дрейфовать к центру Галактики. Ну, тут президент Сосёнцин и помре от расстройства.

Однако же придворным его такой исход был явно не на руку. Ведь дражайшего президента только что выбрали, причем абсолютно легитимно и демократично — пятнадцать тысяч планет голосовало и главный компьютер подтвердил, что подтасовок не было, и межзвездные наблюдатели свидетельствовали. Кто ж от такого удобного президента откажется? Словом, у этих придворных на крайний случай давно уже было все заготовлено: секретный оборонный завод имени Хреничева разработал серию биороботов ПС-01М, неотличимых от настоящего президента. Влетали они в копеечку — не то слово! — безумно дорого стоили, да и выходили из строя существенно чаще, чем живой человек, но все равно овчинка выделки стоила. Все-таки какая-то стабильность в обществе: каждый год кризис строго по плану. То вам банковский, то энергетический, а то — пожалте! — правительственный… А как же без этого? Ведь все уже привыкли. Но случилось, похоже, нечто непредвиденное.

Капитан Казанов сделал звук погромче, прислушался к смыслу происходящего и даже крикнул свою сонную команду из пяти человек. Видать, пора им на славном «Парусе капитализма» готовиться к очередной стыковке и очередным неприятностям. События-то разворачивались бурные по всему миру.