Степан Вартанов - Эй-ай

Они поволокли Эй-Ай к выходу, Полина и Роберт, за ними шел Том, нагруженный электронным оборудованием и оружием группы, а замыкала шествие Шила, конвоирующая Джулиана. Джулиан был в наручниках, с заклеенным пластырем ртом.

На улице их ждал вертолет. Не игрушечный, на котором прилетел сюда Люк, а боевой вертолет класса «ниндзя», полностью невидимый в воздухе — если, конечно, вы не используете микрошпионов. Армейское начальство было уверено — этот вертолет противником обнаружен не будет.

— Зачем вы это сделали? — процессоры Люка снова функционировали, и он попытался встать — только чтобы обнаружить, что связан. — Что случилось?

— Случилось то, что ты едешь в ФБР, — отозвалась Шила. — А теперь помолчи.

— Джулиан! — Люк лежал на спине и не мог видеть находящегося в таком же примерно положении юношу.

— Я сказала — молчи, а не то еще один импульс схлопочешь.

Вертолет скользил над домами, бесшумная и почти невидимая тень на фоне дождевых облаков. Далеко, в центре Манхэттена, палец другого Эй-Ай нажал на кнопку. Затем вертолет пересек реку.

— Я слышу Люка! — заявил Гик. — Он похищен. Он вне зоны помех.

— Я в вертолете! — сообщил Люк.

— Вертолета не вижу.

— Стреляйте по пеленгу. Он там. Просто он невидимка.

Вертолет упал на Бродвее. К счастью, ДСП погасили большую часть удара. Машина горела, так что Шиле ничего не оставалось, как вывести группу наружу. Выволокли и Люка, который получил еще один импульс — так, на всякий случай. Затем раздался голос.

— Освободите его от веревок, — сказал голос.

Шила осмотрелась, но ничего не увидела. Проигрышная ситуация. Лишь теперь она поняла свою ошибку — она-то думала, что Эй-Ай пошел сюда один, без поддержки. Затем импульсный разрядник в ее руках вспыхнул и загорелся.

— Быстро!

Голос вызывал дрожь. Он был нетерпеливым и в то же время каким-то безразличным. Его разработали военные психологи девять лет назад — именно для того, чтобы внушать врагу страх. До сих пор Эй-Ай им ни разу не пользовались.

Она разрезала веревки, связывающие Люка.

— Теперь пошли вон, — тем же ровным голосом предложил невидимый противник.

Люк очнулся пять минут спустя, а окончательно его процессоры вышли на режим через четверть часа. Военные сделали хорошую работу, обычный компьютер должен был бы сгореть, окажись он в такой переделке. Теперь Люк сидел на крыше одного из домов, невидимый, в окружении невидимых же друзей, и ждал. Ровно в восемь часов вечера строгий контур Эмпайр-Билдинг исчез в огненном вихре, а вдали, там, где должна была находиться статуя Свободы, вспыхнуло малиновое сияние, без труда пробившись сквозь пелену дождя и низкие облака.

— Теперь это больше похоже на фильмы о вторжении, — резюмировал Гик, наблюдая, как рушится то, что еще недавно было небоскребом и символом города. — Ты почему такой грустный, Люк?

— Почему все хорошие люди должны обязательно умирать? — спросил Люк. — А те, кому веришь, — обязательно предавать? Я только их встретил, а они умерли. Я им поверил, а они меня предали…

— Его предали, — объяснила Кристина.

Они с Алеком стояли у края того самого водопада, с падения в который в свое время началось их знакомство с Эй-Ай. Люк сидел на острове, посреди потока, не острове даже — двухметровом куске скалы.

— Поговорите с ним, — предложил Алеков коммуникатор голосом Боба. — Утешьте.

— Я попробую, — решительно сказала Кристина и направилась к лежащему поперек реки стволу дерева. Подойдя, она остановилась и нерешительно посмотрела на Алека.

— Я туда один раз уже падал, — сказал тот. — Больше не хочу. Эй, Люк! — закричал он. — Иди к нам.

Серебристая фигурка легко вскочила на ноги и перебежала на берег по бревну, словно не было под ним такой стремительной и опасной воды.

— Здравствуйте, — сказал Люк, — спасибо, что пришли.

— Пожалуйста, — сказала Кристина. — Ты чего от Боба прячешься? Он, что ли, тебя предавал?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Последовал печальный вздох.

— Я боюсь, — прошептал Люк.

— Ты?! — удивилась Кристина. — Да ты же не-уяз-ви-мый! — Она по слогам произнесла сложное слово.

— Ну ты, Кривая, совсем глупая! — возмутился Алек. — Он же не за себя боится, правда, Люк?

Андроид кивнул. С тех пор как один из его новообретенных друзей решил не ждать смерти от старости, а слегка ее ускорить, второй отправился неведомо куда, а остальные — которых он считал друзьями тоже — решили его предать. Люк боялся потерять остальных.

— Я, наверное, схожу с ума, — признался он.

— С людьми это часто бывает, — вздохнула Кристина. — Пройдет.

— Я не хочу становиться человеком.

— Куда ты денешься! — возразил Алек.

Боб вздохнул. Это казалось так просто, когда они согласились помочь этим ребятам. И оказалось в конце концов так сложно. А главное — как объяснить им, что они уже люди?

Когда Раби вошел в комнату, Хирург поздоровался. Выражалось это проявление вежливости в том, что голова его наклонилась на несколько градусов вперед, а пальцы, перебирающие четки, слегка замедлили свою работу. На этот раз, для разнообразия, это были четки красного дерева. Ну по крайней мере из чего-то темно-коричневого.

— Каникулы закончены, — сказал Хирург в тот момент, когда нормальный человек сказал бы «садитесь». Раби зло посмотрел на своего начальника. Сидит. Пальцы крутит. Тебя бы за эти самые пальцы… А лучше — за шею твою, за жирную…

Вслух он, разумеется, ничего такого не сказал. В свои тридцать пять лет Раби твердо знал, что когда речь идет о Хирурге, молчание — не просто золото. Оно — жизненная необходимость. Так что он просто вздохнул горестно, всем своим видом показывая, что каникулы были слишком короткими, а предшествовавшая им работа — слишком тяжелой.

И то, и другое, кстати, было чистейшей правдой. Раби и его группа вернулись «с дела» три дня назад, после того как взбесившаяся техника, захватившая Манхэтген, принялась самоуничтожаться и армия смогла наконец войти в город. До этого он и его подчиненные провели две недели на стадионе, куда их эти самые роботы доставили. То есть сначала их скрутило то, что они по простоте душевной приняли за машину для уборки мусора, а потом прибыл настоящий мусоровоз — и так они на практике разрешили вопрос о том, что происходит в Нью-Йорке с теми группами, которые не возвращаются.

До того, впрочем, они успели посетить пару музеев и спрятали в укромных местах несколько картин, ценность которых, по словам Хирурга, им лучше было даже не знать. Спрятали в расчете на то, что рано или поздно Манхэттен будет освобожден. Босс, как всегда, оказался прав.