Александр Ермаков - Товарищи по оружию

— От изверг! —Вскрикнул Дед. Резво метнулся в избу. Мигом вернулся со старой, надежной, умно смазанной и пристрелянной двустволкой да горстью картечных патронов. — Фашисты, гады! —Привычно упал на спину, прижал к плечу приклад. Открыл огонь по воздушной цели. А доводилось Деду в глаз белку шибать. Доводись под Курском прямой наводкой «Тигров» с «Пантерами» лупить.

— С-сука. — Процедил сквозь зубы племяш. Поспешил к своему джипу. Хоть и коммерсант — все кровь родная, нашенская порода. Растворил багажник, откинув рогожу, достал снаряженный Калашников. Щелкнул затвором. Со знанием дела, ударил короткими очередями.

Тарелка, описав головокружительную фигуру, оторвалась было от ирода, стала уходить в безопасность гиперпространства. Так тут черная гадина вздумала метить в дедовы строения. Сарай разлетелся обугленными щепками.

Тарелка вернулась в бой. Но, кто знает, может зеленоухий сплоховал, а может прикрывал собой гостеприимного хозяина, только подставил борт под удар главного калибра. Кто знает? Полыхнул торговец, накренился. Рухнул наземь.

— Ироды окаянные! — Костерил Дед неведомых тварей. Скоро перезаряжал оружие, лупил дуплетом.

Племяш перебросил по-афгански изолентой смотанные рожки. — Суки, козлы! Ходи, петушня, на елду! К дяде, бля, на отсос-петрович! — Укрылся за бронированным корпусом эксклюзивной тачки от лазерных залпов плутонговых батарей. Прицельно жарил в галактических душманов, в залетных беспредельщиков.

И загорелась черная гадина. Неуклюже выписала петлю, пустила смрадный шлейф черного дыма, да с натужным визгом рухнула в близкое болото. Там, в гнилых хлябях, к чертовой матери, и утопла зараза. Засосалась бездонной трясиной, завязла в вековечной тине рядом с, полным костяками, остовом ржавого «Тигра» и скелетом монгола косоглазого.

Хрен им в дышло!

Племяш, отстегнул отработанные рожки. Душевно матернувшись, закурил кемелок. Сложил пальци козу, ткнул в сторону топи. — Ну, что, Дед. Замочили пидрил! Но, бля, во хреновина загугулилась. Не пофартило пацанам. Да и мы лохнулись. А я уже губу раскатал, под это дело фирму в офшорке намутил.

Дед, отряхивал от курячьего помета порты. По хозяйски осматривал двустволку. — Капут фрицу. Не впервой, ядрена вошь, гадов бить! А жаль хлопцев. Но ты, руки то не опускай. Все одно, как это там… провентилируй обстановку. Я трехглазых знаю. Народ ушлый. Не эти, другие прилетят. Им мои огурчики во как позарез нужны.

Рядом, подле овина, горько догорал корабль дедовых друзей. Там у огорода, под развесистой яблоней и схоронили пришельцев. Племяш сколотил кособокий крест, на него ладанку повесил. Дед, из дубовых, вечных досок, сплотничал пирамидку. Приладил пятиконечную звезду, которую из заморского, инопланетного материала собственноручно сработал. Спустившись в подполье, вынул заветную четверть. На свои поминки берег. Да нынче нужда случилась распечатать.

Сидели сородичи допоздна. Как положено, как по правилам, на столе хлебушек, картошечка, в мундирах варенная, соль в сольнице, в миске квашенные огурчики дедовы.

Старый свернул махорочную самокрутку. Молодой достал фирменную пачку-бокс «горбатого самца». Поглядел, обратно в карман засунул. —Знаешь, дедушка, и мне скрути. Скрути покрепче. Ядри его в качель. Вот же, блин, расклад какой выпал.

Закурили солдаты. Себе по гранчаку налили. Как на святой Руси заведено, и третий до венчика наполнили. По верху накрыли ржаной краюхой. Суховатой, с родной кислинкой.

Не чокаясь оприходовали. Занюхали горбушечкой. Помянули корешей-братанов, друзей-одполчан.

Их, товарищей по оружию.