Галина Черная - Возвращение оборотней

Наконец-то знаменитый бал-маскарад во Дворце дожей. Стены зала для танцев были покрыты византийской мозаикой, полы застланы восточными коврами, занавеси из пурпурного шелка сочетались с росписью потолков, везде лепнина, позолота и зеркала. Сам дож действительно был очень пожилой, а еще щуплый и угрюмый, хотя и старался показать веселье, радостно пританцовывая у трона в своей длинной мантии.

На балу Алекс не отходил от меня ни на шаг, пока его не увела какая-то старая карга. Мой муж тоскливо посмотрел на меня, но отказать даме в танце не посмел, на карнавалах такое не принято, можно сразу нарваться на скандал…

И я тоже не отказала первому же пригласившему меня дедушке в маске Панталоне, который мне показался смутно знакомым, пока не признался, что он дож. Пришлось мило заметить, что, кажется, недавно он был в другом костюме, в парадной мантии правителя. Старичок ответил, что любит удивлять и что у него для этого вечера приготовлены еще два наряда – Скарамуша и служанки Смеральдины. Венеция, что тут скажешь, люди здесь до самой смерти упиваются праздником, а правители стараются превзойти своих подданных и в этом тоже.

Мы отплясывали в зале дель Маджор Консильо, по словам дожа – самом большом зале в мире, в нем нет ни одной подпирающей колонны.

– Обычно я здесь провожу советы, вон мой трон, а вон там кресла Малого Совета, – показал он на стулья, сваленные один на другой у стен, чтобы расчистить побольше места для танцев. – Но я перекупил право проведения бала у Иосифа Леви из дворца Фондако, я его не люблю, его палаццо слишком похож на мой!

– Зато ваш больше, крупнее и более впечатляет!

От этих невинных слов у дедушки вспыхнули глазки, в них, похоже, он отыскал какой-то намек на собственные достоинства и сластолюбиво ущипнул меня за бок.

– Э-э-эй! – возмутилась я, шлепнув его веером по башке. – Держите себя в руках, ваше дожество, я замужем!

– Прошу прощения, кхм, карнавал все еще действует на старика, – не обиделся дож.

В зале висели изображения местных правителей в позолоченных рамах, только одно место, где тоже, очевидно, должен был находиться портрет, прикрывала черная ткань.

– Он недавно умер, ваше дожество? – прокричала я старикану в ухо (он был еще и глуховат), кивая на стену.

– Не-эт. Нельзя, конечно, так говорить о своем собрате, но он оказался изменником и был казнен, запятнав суждение аристократов о последующих правителях, – сказал старик, сверкнув глазами на траурную занавеску. – Это дож Фальеро, ни одного его портрета не сохранилось, хоть мы очень любим, чтобы нас рисовали, например, мой портрет написал Помпео Батони. А вон та большая картина на всю стену – «Рай» Тинторетто, мой дедушка знавал его, когда он еще раскрашивал свадебные сундуки.

Дож – большой любитель поболтать, видно, приближенные его уже не слушают. Танцуя и глядя по сторонам, я скоро заметила Казанову, но вжала голову в плечи, боясь, как бы он меня не увидел. Великий любовник, в том же костюме Арлекина и красной полумаске, старательно кого-то высматривал.

И что я в нем вчера нашла привлекательного? Сейчас он не мог поколебать моей любви к Алексу, но… О боже! Мой муж стоял рядом с той самой Камиллой, что на уличном карнавале соблазняла его костюмом Куртизанки. Время от времени он оглядывался на меня, вероятно, чтобы убедиться, что я не скучаю, и продолжал оживленную беседу. Он даже смеялся, изменник, – мои шутки его редко смешат! Я хотела к ним подойти и высказать все, но не смогла, ноги у меня словно свинцом налились. От обиды сдавило грудь и на глаза навернулись слезы…

– Скучаете? – услышала я прямо над ухом. Я быстро обернулась и, внезапно оробев, отступила на шаг – передо мной стоял Казанова.

– Как вы меня… кхе-кхе, – постаралась я изменить голос. – О нет, нисколько, я тут жду кое-кого, и мне пора… возвращаться к музыкантам… Потому что я это… тут работаю… убираю со столов и все такое, а вы меня отвлекаете… так где мой поднос? – Пятясь, я подвернула каблук и чуть не упала.

– Осторожней! – Пользуясь моментом, он поддержал меня под руку. Но я ловко вывернулась, приподняла юбки и убежала.

Почему я решила, что он меня узнал? Может, просто клеится подряд ко всем привлекательным девушкам, а у меня сегодня очень эротичный, подчеркивающий все изгибы фигуры, яркий наряд амазонки. Через большие бронзовые ворота я выбежала в сводчатый коридор, который выходил во внутренний двор, освещенный разноцветными фонариками, где тоже гуляли приглашенные, а оркестр играл что-то менее шумное и более лиричное, чем во дворце. И вот здесь-то я неожиданно налетела на нашего кота в сапожках.

– Что ты тут делаешь? – подозрительно осведомилась я.

– Встретил кое-кого знакомого, – тревожно обернулся он.

– Еврея-процентщика? Ха-ха.

Судя по тому, как он на меня посмотрел, моя догадка была блистательно верна.

– Тсс, кажется, и ты не просто так разгуливаешь. Думаю, я тоже понял, от кого и почему ты убегаешь. Что ж, это лучше, чем стоять с ним и заигрывать в ущерб женской чести!

Вот язва…

– Ладно, тогда развлекайся один, мне пора к Алексу.

Я вернулась в зал, но мужа там не нашла, – наверное, он пошел искать меня в сад. Хорошо, что и Казановы видно не было, скорее всего, встретил знакомую красотку или познакомился с новой, не все же такие недотроги, как я.

Меня пригласил какой-то стройный хлыщ с нарумяненными щечками, все-таки здесь мило, танец несложный, хотя я не знала, как он называется, может, все та же тарантелла, все в быстром темпе и надо на ходу меняться партнерами. Музыканты были на подъеме, они просто виртуозно наяривали на своих виолах и скрипках. И вот когда я окончательно расслабилась, вдруг внезапно лицом к лицу оказалась… с ним!

Джакомо Казанова поймал меня в танце:

– Вас трудно не узнать, прелестная Коломбина!

От неожиданности я покраснела. Не говорить же ему в лоб, что меня муж ревнует. И ладно бы только муж, тут еще и кот где-то запросто бродит…

– Жду вас на лестнице Гигантов, вам понравится то, что я открою, – жарко прошептал он мне на ухо.

– На словах? Ничего другого мне открывать не надо, – заранее строго предупредила я, отпрыгивая подальше.

Но тут мы поменялись партнерами, и вскоре я его совсем перестала видеть, – наверное, отправился на встречу со мной. Кстати, лестница Гигантов, кажется, парадная лестница, значит, там народ, по крайней мере люди спускаются и поднимаются. А это уже не так предосудительно и опасно, как встречаться наедине (конечно, я могу за себя постоять, но надо же подумать и о чувствах Алекса). Я взяла бутерброд и отправилась искать эту лестницу.

Пьеро, у которого я уточнила дорогу, что-то там перепутал или сам там не бывал, потому что, двигаясь в указанном направлении, я вскоре обнаружила, что лестницей Гигантов здесь и не пахнет. Попадались только черные лестницы, и, спускаясь по ним в надежде найти нужную, я набрела на тюрьму, которая находилась здесь же во Дворце дожей. Надо было возвращаться, коридоры уже опустели, празднующие сосредоточились в другой части дворца, и даже в поисках интимных уголков сюда никто не заглядывал, к тому же я дошла до тупика. Коридоры здесь были скудно освещены редкими масляными лампами, но именно тут я и увидела мужскую фигуру, неподвижно застывшую в глубине коридора.