Сергей Панарин - Галопом по Европам

Ему захотелось оставить все плохое в прошлом и начать жизнь заново! Цирк, гастроли, уверенность в завтрашнем дне…

Вот почему Сэм, не размышляя, двинулся к темным вагончикам. Ему и в голову не могло прийти, что в таких жилищах может располагаться кто-нибудь другой, а не цирковая труппа, и не смутило отсутствие лавины специфических запахов, характерных для шапито. Парфюмер не задался вопросом, что делает цирк в этой глуши. Вагончики, черневшие в густых ночных сумерках, сулили встречу со счастливым прошлым, и американец, измученный плохим настроением, поверил в невероятное.

Разочарование поджидало его за неплотно прикрытой дверцей первого же вагона. В тусклом свете лампочки перед глазами Сэма предстали ряды кушеток, на которых спали люди. Один из них храпел почти по кабаньи, но Парфюмер уже догадался: это рабочие-строители! Зверек застыл, опустив ушки, а его хвост безвольно лежал на пыльном деревянном полу.

Наконец Сэм развернулся, чтобы уйти, и тут увидел почти полную бутылку водки. Видимо, кто-то из рабочих выпил с устатку, поставил бутылку на пол, да так и уснул, забыв спрятать такое добро. Парфюмер сгреб ее в охапку и вышел из вагончика.

Во время глубокого расстройства можно сделать много глупостей. Точнее, делать их нельзя, но почти каждый норовит их натворить. Например, есть многовековое заблуждение, что алкоголь как-то решает личные проблемы того, кто его пьет. Причем чем больше выпьешь, тем быстрее исчезнут жизненные трудности. Они вроде бы и взаправду куда-то деваются, но на следующее утро возникают снова, более того, к ним добавляются жестокая головная боль и общая слабость тела, известные под названием похмелье. Выходит, и от закавык не избавился, и время потерял, и здоровью навредил. Все об этом знают, только не останавливаются, тянутся к бутылке.

Парфюмер Сэм никогда раньше не пил крепких напитков. Он заполз под вагончик, снял зубами пробку и приложился к горлышку. Длинный глоток закончился диким кашлем. Глотку зверька обожгло, резкий запах ударил в чувствительный нос, из глаз полились слезы. Сэму стало жарко. Он отдышался и глотнул еще. Терпимо. Можно было отпить и в третий раз.

Через минуту в голове Парфюмера стало светло. Он отбросил бутылку. Скунсу подумалось, что, в принципе, жить-то легко и просто! Он ощущал способность сейчас же подняться и совершить множество нужных, хоть и тяжелых дел. Теперь-то они были ему вполне по силам. Сэм поднялся с травы и устремился к цитадели.

Правда, это ему показалось, что он устремился. В реальности же скунс двинулся на подкашивающихся лапках вперед, но его тут же мотнуло в сторону. Парфюмер не упал исключительно оттого, что уперся боком в колесо вагончика.

– Не толкайся, – буркнул американец, топая дальше.

Отчего-то вспомнив о Ман-Кее, скунс мгновенно расклеился. Вернулись мысли, передуманные им за дни депрессии, стало запредельно грустно. Сэм жалобно всхлипнул. Жалко, жалко себя.

Он худо-бедно добрел до развалин, заполз под древний забор, где и забылся тягучим несчастливым сном пьяницы. Его не разбудил даже пронзительный волчий вой, переполошивший строителей.

Эм Си, весь день дремавший на дереве, очнулся к вечеру. Можно было топать к братьям-бурундукиборгам. Беспечный шимпанзе вытащил банан из кармана, перекусил и побрел к танцполу.

В ночь Серегиного сольного выступления Ман-Кею было суждено испытать самое острое разочарование в жизни. Он появился на гремящем и сверкающем танцполе затемно, радостно хлопая в ладоши и скандируя: «Хай, друзья, вот и я!», но никто ему не ответил. Наоборот, бурундуки брезгливо расступались, словно боялись коснуться афро-англичанина. Шершавый, заприметивший движение на дальнем краю толпы, подал музыкантам знак остановиться.

Музыка смолкла.

– Эй, йо, парни! Это же я, ваш друг! – весело крикнул шимпанзе, еще не чувствуя нового настроения бурундукиборгов. – Давайте отдохнем угарно! Чего вы умолкли вдруг? Я был в такой переделке, что просто не хватит слов. Чуть не попался на воровстве мелком, о чем вам поведать готов.

– Знаешь, Эм Си, нам почему-то неинтересно, где ты был. Был, и ладно. Вот иди туда, откуда явился. Правда, братья?

– Да! Вали, нахал! Убирайся, пока цел!

Ман-Кей был обескуражен. Он надеялся, что это такой тупой розыгрыш, только фраза «А, попался!» почему-то все не звучала и не звучала.

– Но что случилось?.. Почему?.. – не в рифму спросил афро-англичанин.

– Сначала предаешь, потом делаешь вид, будто удивлен, – укоризненно промолвил бурундук, стоявший рядом с Эм Си.

– Я всего лишь ходил за едой, – хлопая глазами, пролопотал шимпанзе.

– Мы не дурачки! У нас гордость есть! – провозгласил Шершавый. – Что скажете, бурундукиборги?

Толпа загудела:

– Пусть уходит! Топай восвояси! И больше не появляйся! Греби, греби!

Ссутулившийся Ман-Кей покинул танцпол. Бывшего циркача переполняла обида. Его изгнали, но за что?! Эм Си терялся в догадках.

Зато Шершавый спокойно объявил, что вечеринка продолжается, и счастливо улыбался, отплясывая под очередной зубодробительный ритм. Интрига удалась, конкурент на лидерство отправлен в нокаут!

У шимпанзе действительно все плыло перед глазами, будто ему врезали по носу. Ман-Кей ушел подальше, чтобы не слышать барабанных россыпей, затем набрел на овражек с перекинутым через него поваленным деревом, уселся на него и просидел до самого утра, предаваясь чернейшему отчаянью.

Утром из ложбины поднялся мерзкий туман, и афро-англичанин поспешил убраться с дерева. Он бродил по лесу полдня, злясь то на бурундукиборгов, то на себя. Как теперь можно вернуться к своим друзьям, если обидел одного из них? А вдруг они уже уехали, улетели, ушли дальше? Без него… Нет, они не могли так поступить! Что говорил Колючий? Он им нужен для какой-то борьбы. Простят ли?

В те часы Эм Си испытал примерно то, чему сам подверг Парфюмера Сэма. Воистину правы те, кто считает, что всякое зло может вернуться к злодею, причем подчас с самой неожиданной стороны.

В овраге, на утреннем общем сборе зверей Михайло Ломоносыч задвинул речь:

– Преподношу вашему вниманию краткую сводку событий и задач. Тактика порчи дороги практически исчерпала себя. Мы и так затрачивали куда больше усилий, чем люди, на переноску стволов. Огромная заслуга на истекшем этапе принадлежит бригаде бобров. Ребята, спасибо вам, вы потрудились по-стахановски. Отныне люди сторожат новоиспеченную дорогу. Мы можем совмещать запугивание сторожей с мелкими диверсиями. Если бобры будут готовить одно или два дерева за ночь – это просто здорово. Потянете?

Бобры закивали, мол, не волнуйся.

– Вот и ладушки. Наладим систему раннего оповещения. Люди ходят с фонарем и светят на близстоящие деревья и кусты. Значит, команда, подпиливающая деревья, должна прятаться за несколько минут до того, как мимо пойдут сторожа. Так что договаривайтесь с птицами. Кстати, они отлично сработали. Особенно впечатляет отлов мальчика. Точно проинформировав Гуру Кена, вы позволили ему максимально вовремя и незаметно подскочить к пареньку и, что называется, нейтрализовать его. Думаю, пан Войцех объявит вам благодарность.