Сергей Панарин - У реки Смородины

Настал черед Малафея.

После позднего обеда братья Емельяновы отправились к бабке Скипидарье.

Подаренные Люлякиным-Бабским плащи бесподобно согревали и укрывали от мороси. Кроме того, они были оторочены ценным куньим мехом – местным признаком крутизны. Соболя носили исключительно князья, а куница была официальным зверем боялства.

Иван да Егор шлепали по неглубоким лужам. Армейские ботинки отлично защищали ноги. Близнецы спорили, нужно ли злоупотреблять гостеприимством Полкана.

– Знаешь, братан, – сказал Старшой. – Мы его за язык не тянем. Этот богатей сто пудов попутал нас с кем-то другим. Не пойму, с кем. Главное, вовремя смыться.

– Вот именно, тут какая-то ошибка, – пробурчал ефрейтор Емеля. – Как бы нам не пришлось за нее расплачиваться.

– Ты слишком циклишься на возможных косяках, потому тебе не везет, – наставительно заявил Иван. – Сто раз тебе говорил: учись мыслить позитивно.

Старшой даже обернулся к брату и потряс пальцем, чтобы правильные слова были усвоены должным образом. Тут Иван и столкнулся плечо в плечо с неким воином.

– Смотри, куда прешь! – гаркнул незнакомец.

– Сам не спи! – огрызнулся Старшой, заведенный беседой с упрямым братом, а потом стал рассматривать воина.

Это был крепкий парень лет двадцати семи. Кольчуга под кожаной робой, закрывающей металл от дождя, меч на поясе. Штаны с защитными пластинами. Старые, но крепкие сапоги с высокими голенищами. Иван оценил лицо. Упрямый каштановый вихор, широкие скулы. Нос картошкой, глаза карие.

– Ты кто таков? – раздраженно спросил дружинник.

– Не твое дело, – ответил Старшой.

– Я тебя в бараний рог согну, щегол.

Егор, до сей поры сохранявший нейтралитет, отмер и исполнил красивый хук. Бойцу-скандалисту следует отдать должное: он устоял на ногах, просто «поплыл».

– Спасибо, брат, – хмыкнул Иван, отодвигая с дороги ошеломленного незнакомца. – Стопроцентный нокдаун. Дополню свою мысль. Как я уже говорил, главное – смыться отсюда, пока не появятся те, за кого нас принял наш официальный спонсор. А еще до того, как мы перессоримся со всеми местными дружинниками.

Егор пожал плечами и процитировал бойца:

– Смотри, куда прешь.

Остаток пути прошли молча. Старшой удивлялся неожиданно проклюнувшемуся у брата чувству юмора, а ефрейтор размышлял о том, что хук получился чрезвычайно быстрым и мощным. Нет, Егор не впервые исполнял этот удар столь удачно, но сегодня вышло просто идеально. Емельянов-младший ощущал прилив сил и ловкости. Нечто сродни куражу, который иногда испытывает каждый человек. Только возникла уверенность: прилив не минутный. Будто прыгнул на новый уровень мастерства.

В пасмурную погоду дом Скипидарьи выглядел еще мрачнее и загадочнее.

Позвонили. Через полминуты старушка открыла.

– Заходите. Плащи сымайте, книги влагу не любят.

Усевшись за знакомый стол, покрытый зеленым сукном, близнецы приготовились слушать бабку, но ошиблись – она начала с вопроса:

– Соколики мои, почувствовали ли вы что-либо необычное, попав к нам?

– Ну, я стал сомневаться в собственном рассудке, – сказал Иван.

– Нет, я не об том, – ласково улыбнулась гадалка.

Подал голос Егор:

– Я это… Прямо пять минут назад понял, что сделался типа сильнее и ловчее.

– Ага! – Скипидарья удовлетворенно покивала и взяла со стола книгу в черном кожаном переплете. – Это труд великого чародея, проживавшего в Закатных странах. Он предрек ваше появление. Сей ведун известен как Склеразм Роттердамский по прозвищу Настрадаюс. Дар его был велик и бесполезен одновременно. Он совершенно не помнил, кому и на какое время предсказывает. Путаные свидетельства своих прозрений Склеразм записывал в рифмованные куплеты. Вот послушайте: «На горе стоит статуя, у статуи…» Нет, простите, это не здесь. А, вот!

– Сам он дурак, этот твой Настрадаюс. Я бы ему дыню наколотил за такие стишки, – обиделся ефрейтор Емеля.

Гадалка покачала головой:

– Егорий-Егорий, он потому и Настрадаюс, что всякие несмышленые наглецы его колотили за предсказания.

– Ну, ладно тебе, бабушка, – вступил Иван. – Твоя частушка кому угодно подойдет. Да, братан у меня сильный, его и дома поколотить так никто и не сумел. Но я-то не волшебник.

– Не спеши, соколик, – произнесла вещунья. – Каждое четверостишие Склеразм Роттердамский сопроводил уточнением. Читаю: «Из иного мира выйдут в наш два не демона, но мужа. Братья, да непохожие. Очарованные, они либо станут надеждой восточным народам, либо погибелью им же». Думаю, толкования излишни.

– Давай, Вань, наколдуй чего-нибудь, – прикололся Егор.

– Оборжаться, – прокомментировал Старшой. – Бабушка, я не хочу становиться ни надеждой, ни погибелью. Нам бы домой…

– Тут я с тобой, милый мой, целиком и полностью согласна. Чем раньше удастся выпихнуть вас из нашего мира, тем лучше. Вдруг вы никакая не надежа! Я пробовала заглянуть в будущее, но судьба ваша покрыта пеленой неопределенности. Я вам больше скажу: ваше присутствие влияет на мою способность предрекать, даже если я занята другим посетителем. Вчера забегал купец, хотел получить картину на пять лет вперед. А я ничего не вижу! Несколько недель, не боле. Сперва думала, это от моей несобранности. Я же слегка разозлилась: он меня от книг оторвал. А затем пришла убежденность – грядет великая перемена. А уж с вами ее увязать – грошовое дело.

– Что-то ты нас вообще запугать решила, – пробормотал Иван.

– Больно оно мне надо. Я сама люто испужалась. И, заметь, в самый первый ваш приход. Сердце гадалки не обманешь.

– Нас дома ждут, – напомнил ефрейтор.

– Умница, Егорий Василич! О главном не забыл, хоть и дурак… – Скипидарья глянула в лицо Емельянова-младшего и осеклась. – Я имею в виду, дурак по стихотворению Настрадаюса! Хм, воистину, настрадаюся я с вами, хи-хи.

Близнецы-дембеля ждали конструктивной информации, и гадалка подумала, что совсем потеряла голову, страшась этих глупых, но чрезвычайно важных для судеб мира парней. «Возьми себя в руки», – велела она себе. Сделав глубокий вдох, ворожея приступила к важному:

– Внимайте, неразумные. Промеж мирами надобно открыть врата и наладить мост. Это деяние самого высочайшего уровня волшебства.

– То есть, ты не сможешь? – уточнил Старшой.

– Где уж мне, простой деревенской бабке! Сие колдовство требует неизъяснимой точности и неизмеримых затрат магических сил. Малейшая ошибка приведет к гибели всего сущего. – Она лукаво прищурилась. – Вот я и думаю, может, вы туточки, у нас, останетесь? Здесь удалым молодцам вольготно. Соглашайтеся, соколики!