Сергей Панарин - У реки Смородины

– Ну, пойдем уже, – насупился Егор. – Поскорей бы с этим Бояндексом перетереть. Домой хочу.

Прогулявшись по набережной, братья и Хлеборобот очутились возле высокого здания с большими окнами и высоким крыльцом. Взойдя по каменным ступеням к огромной двери, они прочитали надпись, выбитую на мраморной табличке:

Ниже висела берестяная дощечка с неутешительной информацией: «Посещения временно приостановлены, ибо Бояндекс хвор».

– Твою налево!.. – высказался ефрейтор.

– Гриппует, что ли? – Иван почесал за ухом. – Блин, у нас особый случай. Правильно?

– Да, – согласился Егор и дернул ручку двери.

Заперто.

Увалень пожал плечами и замолотил в дверь кулаком.

Через полминуты лязгнул засов, и на пороге объявился хмурый бородатый дядька в грязном фартуке, прикрывающем одежду. Рукава рубахи были закатаны до локтей. Вид дядьки не предвещал ничего хорошего.

– Чаго стучитя? – нелюбезно осведомился он.

– Надо с Бояндексом поговорить, – твердо сказал Старшой. – Срочно и важно.

– Оне не примають. Хандрять оне. Извольте пожаловать через недельку.

– Но нам очень надо!

– Всем надоть. Токмо оне не в силах речи вестить, подите-ка вы… – мужик глянул на здоровяка-ефрейтора, – подождитя. И через седмицу припожалувайте.

– Он точно примет?

– Всенепременнейше.

Дверь захлопнулась.

– Вот тебе и великий да несчастный многознатец. Так, вроде, Скипидарья его отрекомендовала?.. – пробормотал растерянный Иван.

– Будем ждать, – сказал Егор.

– А и верно, подождем, – весело подхватил колобок. – По Легендограду погуляем. Я ж тут давно не был.

– Угу, – издевательски закивал Старшой. – Только жить почти не на что. И домой хочется – просто вилы!

Он сумел вернуть мысли спутников на рельсы практицизма. Беспечного туризма в ближайшие дни не предвиделось.

Словно подслушав невеселые разговоры дембелей, расплакалась погода. Тучи, бродившие все утро, разродились мелким противным дождиком. Ветер швырял морось в лицо, забрасывал холодные капли за ворот. Путешественники поспешили обратно на постоялый двор.

Там их уже поджидал подтянутый и опрятно одетый незнакомец.

Он сидел у столика в харчевной зале. Когда мокрые и злые дембеля ввалились внутрь, мужчина встал и сделал шаг навстречу. На нем было подобие военной формы, на поверку же оказалось, что незнакомец носил строгие темно-коричневые брюки и сюртук. Туфли, явно иностранные, идеально блестели.

Лицо мужчины несло печать ума. Внимательные глаза цепко и без суеты изучали близнецов и колобка, незнакомец потер тонкий щетинистый подбородок. Темные волосы аккуратиста были аккуратно пострижены, виски отметила седина. При этом чувствовалось, что он далеко не стар, лет тридцати.

– З-здравствуйте, вы-то мне и нужны, – сказал, чуть заикаясь, мужчина. – Н-начальник сыска Радогаст, Федорин сын.

– Той самой Федоры? – пискнул колобок.

– Если вы подразумеваете ведунью, изрядно в алхимии поднаторевшую, то да, – приветливо откликнулся Радогаст. – Но мне важен сейчас иной вопрос. Д-давайте присядем.

Близнецы последовали за Федориным, расположились за столом. В другое время хозяйка подскочила бы, мол, чего изволите, но сейчас осталась за прилавком. «Предупреждена», – отметил Иван. Он отчаянно вспоминал, чего такого они с братом могли натворить. Разве что бандита на прямоезжей дороге ухайдакали. Так это вроде не преступление, а чистый подвиг.

– Если вы из-за Соловья-разбойника, то… – начал Старшой, но Радогаст поднял ладонь, дескать, погоди колоться, пока следствие не спросило.

– Я по поводу вчерашнего происшествия с горожанкой Пелагеей. Она заподозрила в одном из вас убийцу, но, по свидетельствам соседей, обозналась.

– А, ну да. Было такое, – подтвердил Иван.

– П-поведайте подробно.

Старшой рассказал об инциденте с мнительной и пугливой старухой. Егор немного добавил в той части, где Иван валялся на земле и боролся с болью. Колобок подтвердил показания спутников.

– Да-да, все сходится, – тихо пробормотал Федорин. – Я и не надеялся, что это он… А кто вы вообще?

– Странники, – коротко ответил Иван.

– Богатыри, – добавил Егор.

Радогаст прищурился. Старшой догадался: не надо навлекать на себя лишние подозрения.

– Мы пришли издалека, – начал он. – А вчера только-только из Тянитолкаева.

– Ах да, вы упоминали Соловья…

– Ну, мы его… того, – брякнул Емельянов-младший.

– Чего? – Глаза Федорина заблестели.

– Убили в рамках самообороны, – хмуро признался Иван, мысленно костеря брата самыми последними словами.

– Вы справились с Соловьем-разбойником?!

– Типа да, – широко улыбнулся Егор. – На самом деле его братка зашиб. Я даже не успел ничего сделать.

Старшой живо представил себя в тюрьме, а колобок поморщился, вспоминая свою краткую, но яркую футбольную карьеру.

Радогаст подробно расспросил, как дело было, куда труп дели и не понесли ли потери сами. Близнецы честно раскололись, и обвинить их было бы кощунственным.

– М-молодцы, – похвалил Федорин. – Давно этого самого Соловья приструнить надо было. Коли не врете, то геройский поступок совершили. Лично замолвлю слово перед светлым князем нашим Велемудром.

– Это было бы здорово, – ухватился за обещание сыскаря Иван. – А то мы совсем поистратились, того и гляди, деньги кончатся.

– Прискорбно. Работу бы вам… Я подумаю, что можно сделать. Ну, не смею задерживать. Да и мне, признаться, пора.

Радогаст ушел.

– Нормальный малый, – сказал Егор.

– Ага, просто ангел, – язвительно подтвердил Старшой. – Лишь бы дело какое не пришил.

Колобок скорчил вопросительную рожицу:

– Судя по всему, ты не доверяешь сыскарю?

– Вот именно. Не в наших традициях милиции доверять.

К столу подошла хозяйка, и близнецы заказали скромную трапезу. Завтрак они уже проворонили, а до обеда времени было полно. Однако кушать хотелось.

Простокваша и лепешки братьев вполне устроили.

– А кто такая Федора? – Иван вспомнил реакцию колобка на имя матери Радогаста.

Каравай захлопал глазками:

– А! Федора! Так она же самая великая ведунья современности. Она настолько сильная колдунья, что посуда, в которой Федора ставила алхимические опыты, однажды встала и ушла из дома! Утварь удалось вернуть. С тех пор Федора тщательнее моет посуду и вообще помешалась на чистоте. Вон какой опрятный у нее сын.

Перекусив, ребята завалились в снятой комнате на кроватях и предались ничегонеделанью. Колобок поддержал компанию.

Продремав полдня, старший сержант Емельянов полез в карман и в который уже раз извлек на свет газету «Алименты и Артефакты».