Высоцкий Михаил - Башня Драконьей Кости

О самих великане и карлике ничего не было слышно.

Лютые, бушующие всю очень дожди, которые, казалось, решили отплатить сполна за сухое лето, прекратились в один день, и внезапно ударили морозы. Это была одна из самых холодных зим, по словам Хомарпа - даже море возле Хонери замерзло. Но нам было не до этого. Все были заняты своими делами, хоть строительный бизнес и замедлял свои темпы в зимний период, но не останавливался, и компания "Моше и Авьен" продолжала работать. Хомарп однажды сказал, что он уже достаточно просидел на одном месте, и отправился в очередное странствие, пообещав вернуться только к весне. А я работал кудесником.

Народная молва - странная вещь. Я всегда говорил, объясняя свою благотворительность, желанием скупить свои грехи, а люди восприняли это по-другому. Они говорили, что что бы я не совершил в своей жизни, оно уже искуплено, и теперь я явно задался целью стать святым. А потом начало этой шутки исчезло, зато вывод остался - меня стали называть святым, на полном серьезе утверждая, что только святой может вершить столько добра, ничего не прося взамен. Но, как ни странно, мне эти слухи были только на руку - теперь умирающие знали, что им помогает святой, и дарили мне свои смерти даже без моей просьбы. Очень часто ко мне приходили простые люди, приносили разные веши - кто деньги, кто одежку, кто еду. Они хотели мне помочь, но я им всем отказывал - я говорил, что мне не надо. Мне это действительно было не надо, у меня было достаточно денег, их гроши бы ничего не решили, а устраивать дома склад старых вещей бессмысленно, потому что все равно ни один умирающий никогда не попросит чужие рваные сапоги. Но и это люди по-своему истолковали, превратив меня в этакого святого аскета, который добровольно расстается с последним, лишь бы помочь ближнему своему.

Тогда я не удержался - нанял человека, который принимал все эти дары, а потом перераспределял их среди страждущих, бедных, но еще далеко не умирающих людей. От меня такая "благотворительность" ничего не требовала, по сути люди сами помогали друг другу, а я лишь был посредником, но и это добавило мне лишней святости. Как раз тогда, когда меня даже Авьен в шутку стала называть святым, я в первый раз примерил на себе слова Предсказания. "Святой и безгрешный юнец" - а кто его знает, вдруг двадцать три года, или пятьдесят девять дюжин дюжин, тут еще считается возрастом юнца? "Святым" я уже стал, что до безгрешности… Грех, это очень относительное понятие. Может, мои грехи и за грехи тут не считались? Я до сих пор этого не знаю.

Я даже не думал, что эти слухи сыграют со мной злую шутку.

Зима с каждым днем становилась все холоднее и холоднее. Морозы стали невиданные, таких не помнили старожилы, про такие морозы не упоминалось ни в одной хронике. Лед на море стал настолько толстым, что по нему могли не только люди ходить, а и шираи на своих конях ездить - такого тоже никогда не встречалось. И это тут, на западе, где идущий с моря ветер все же смягчал климат. Что происходило в сердце Латакии - даже страшно себе было представить. Ужасные ураганы, вечные снегопады, и ветер - ледяной ветер, который, казалось, дул со всех сторон. Я, когда выходил из дома, закутывался в несколько шкур, Авьен вообще часто целыми днями грелась у камина. Было очень много обмороженных, хоть людям и рекомендовалось сидеть по домам, нужда гнала их на улицу.

Авьен, которая осенью отметила пятьдесят дюжин дюжин, в местном исчислении ничего не значащая цифра, так как далеко не у всех людей тут было по десять пальцев, все больше молчала, уходила в себя. Я пытался понять, что с ней происходит, но у меня ничего не получалось. Было очень много дел, зимой люди умирали намного чаще, чем летом, а исполнять их желания было наоборот, намного сложнее. Я уходил рано, приходил поздно - а моя даву часто, казалось, так весь день и просидела без движения у камина. Она как-то стала отвечать на все вопросы отвлеченно, казалось, мысли девушки витают где-то далеко. Мы не стали чужими людьми, но то чувство, которое между нами почти возникло…

Я себе говорил, что оно просто впало в зимнюю спячку. Что весной опять все пробудится, опять все начнется с начла. Я убеждал самого себя, что я просто сейчас занят, мне некогда, а вот как только я накоплю достаточно магической силы - так во всем Авьен признаюсь. И про карту расскажу, с которой так никогда не расставался. Я даже иногда думал, что весною, или, максимум, летом, признаюсь Авьен в любви и попрошу ее руки и сердца. Ну и что, что у нее не зубы, а клыки, а зрачки кошачьи, вертикальные? Между прочим, она была одна из самых "человечных" девушек, что я встречал в этом мире, и я просто не мог себе представить жизнь без ее длинных, иссиня-черных волос. Когда я ее встретил, они были до плеч. Теперь уже выросли до пояса, и стали еще более красивыми. Но моим планам не суждено было сбыться, судьба распорядилась по другому.

Впрочем, это я забегаю вперед. А пока была зима, и было холодно. И вот однажды в наш дом, вернее дом Хомарпа, но мы с Авьен его называли нашим домом, кто-то постучал. Это было очень странно, потому что в этот вечер было даже холоднее, чем обычно. Даже для меня.

- Кто там? - спросил я.

- Многоуважаемый Моше, вас вызывает к себе Совет Латакии, не соизволите ли вы прибыть?

- Одну минутку, только оденусь, - тут же ответил я.

Я с самого первого дня в этом мире заподозрил, что тут все же есть какая-то центральная власть. Без нее вся эта система не продержалась бы. Шираи были слишком разрозненны, они никогда не задумывались об экономике, где взять золото, чтоб заплатить жалование страже того или иного замка, или откуда в резервные фонды попадают продукты. Шираи просто "правили", а должен был быть кто-то, кто не правит, а именно управляет этой страной. Но о том, кто эти загадочные личности, я узнал только тут, в Хонери. Они назывались Совет Латакии, никакой особо славы не имели, личность Председателя Совета если и знали, то только редкие специалисты. Зато Совет выполнял всю черновую работу - собирал налоги, оплачивал армию, выносил стратегические суждения, где провести новую дорогу или какому региону страны дать дотации. Официально все полномочия Совета Латакии были ему лишь делегированы общим съездом всех шираев, но так как реально такой съезд проводился дай бог один раз в десяток лет, именно в руках этой загадочной организации были сосредоточены все полномочия и все рычаги власти. Но к ней никто не относился серьезно - Хомарп отмахнулся, мол, есть такие, советники, работают, ну и пусть их; Авьен и того меньше сказала, она с трудом вспомнила, что вроде бы пару раз такое название слышала. Я сам попытался провести собственное расследование, но мне быстро дали понять, что я лезу не туда, куда надо, что мой нос меня до добра не доведет, и я тут же отступил. Тем более, тогда у меня были другие заботы - компания "Моше и Авьен" только поднималась на ноги, и задумываться о геополитике мне было некогда.