Андрей Белянин - Казачьи сказки (Сборник)

— Дочь не могу замуж выдать… — всхлипывает царь и нос рукавом парчовым утирает.

— Всего-то?! Ну это дело поправимое. Найдем твоей кровиночке суженого по сердцу.

— Дык она же всей Европе понаотказывала! Международная обстановка — хуже некуда, того гляди, все единым фронтом войной пойдут… Побьют же! — в голос заревел царь, а казак его утешает:

— Не убивайся так, твое величество. Побереги себя для отечества. А за дочь не беспокойся, это мы быстренько устроим…

Ну подписал государь грамоту, чтоб на одну неделю все казачьи указы как лично царские исполнены были. А казак время не терял, депеши во все концы слал, заново женихов сзывал и всем твердо поручался за всенепременную женитьбу. Вот уж и гости на дворе, ждут, знакомятся, водку кушают. Царь в перепуге от такой авантюры на валокордине сидит, а казак всех незамужних барышень, ближних к царевой ветви, во дворец согнал. Привел царевну в центральную залу, приказал раздеться догола и на стульчик усадил. А ей на все плевать, у нее высокомерие. Казак туда же и боярышень, в тех же костюмах, то есть с бусами да в серьгах, загнал и в рядок выставил.

Девки как на подбор, высокие, статные, плечи покатые, бедра грузные, груди арбузные, мертвый взглянет — и то встанет! Стоят, смущаются, краснеют, а царева указа ослушаться боятся. Тут казак двери распахивает и во всю глотку орет:

— Эй, принцы-королевичи! Кому нужна жена ладная да пригожая, выбирай любую!

Бедная Европа аж обалдела от счастья. Весь товар налицо! Принцы уж о царевне и думать забыли, хватают, кто за чем пришел, а у входа уже и поп венчает, и шубу невесте, и приданое от казны, и удовольствие полнейшее. Войны не будет — это факт!

Царевна глазами хлоп-хлоп… Да и разобрала ее банальная бабская зависть — да что ж я, никого как женщина не интересую? Обидно ей стало. А я как же?! Я тоже замуж хочу! Спрыгнула со стула да бегом принца али королевича ловить. Поймала-таки! Невзрачный мужичонка, раджа индийский. Он и вообще проездом был, так, одним глазком заглянул ради интереса. Ну вот его-то и захомутали.

Молодых после свадьбы с почетом в Индию отправили, а казака царь при себе первым министром оставил. А что? Казак ведь, он не токмо шашкой махать, он и головой может. Царь на него не нарадуется, поскольку политик зело тонкий…

Шел по улице казак. Людям улыбался, воздухом дышал, усы крутил — моцион, одним словом. Вдруг видит в одном из освещенных окон — столик стоит, а за ним черт сам с собой в шахматы играет. Не стерпел казак! Как же это можно мимо живого черта пройти и в рыло не заехать? Не по-христиански как-то получается…

Вошел он во дворик, нашел дверь, шагнул в прихожую. Еще раз пригляделся. Все верно — комната с фикусом, патефон в углу, а за столиком натуральный черт в полосатом костюме и штиблетах.

— О, заходи, дорогой казак! По лицу вижу — драться пришел. И что это у вас за манера такая, чуть где черта увидали — сразу в амбицию?!

— Ах ты, нечисть поганая! — говорит казак, а сам уже рукава засучивает. — Да если вас, так через эдак, не бить, то, глядишь, вы всей Россией править вздумаете.

— Ни-ни! — успокаивает черт, но двигается так, чтоб меж ними всегда столик с шахматами был. — Зачем нам такой геморрой? Давай-ка лучше в шахматы сразимся. Игра мудреная, заграничная, всеми военными весьма почитаемая. Сам граф Александр Васильевич жаловал…

— Суворов-Рымникский! — догадался казак. — Ну тогда расставляй. Да только ваше рогатое племя просто так не играет — что ставить будем?

— Душу.

— Не нарывайся!

— Понял, понял… — повинился черт. — А давай фуражку казацкую. Синий верх, желтый околыш, лаковый козырек! Можно примерить?

— Вот выиграешь, тогда и мерь! — обрезал казачина и покрутил усы. — А ты ставь хвост в мясорубку, если моя возьмет.

— По рукам!

Засели за игру. Черт бутылочку принес, тяпнули за знакомство и начали.

На десятом ходу у казака меньше половины фигур осталось. Обидно ему рогатому проигрывать, да что сделаешь? Изловчился казак, плеснул себе и супротивнику, а пока черт водку пил, взял да и свистнул у него ферзя. А чтоб вражина не заметил чего, он этим ферзем свою стопочку закусил… Через два хода черт — тык, мык, где фигура?

— Съел, — честно отвечает казак.

— Не может быть, побожись!

— Вот те крест!

Пожал черт плечами, налил еще. Выпили, опять сидят, думают. Нечистому и невдомек, что казак вторую стопку его пешкой захрумкал. Зубы крепкие, организм закаленный, главное, чтоб заноза в язык не попала…

— Да у меня здесь пешка стояла!

— Где ж она?

— Ты шельмуешь, казак! Куда пешку дел?

— Съел!

— Врешь! Побожись!

— Вот те крест — не вру! Съел я ее!

Бедный черт аж пятнами пошел. А игра уже не в его пользу. Ход за ходом, зажал казак черного короля в угол. Понял черт, что проиграл. Добавил для храбрости и попросил:

— Вижу, что подфартило тебе. Но будь человеком, расскажи, на каком ходу ты моего ферзя съел?

— Не помню… — честно закашлялся казак, постучал себя кулаком в грудь и сплюнул горсть опилок.

Посмотрел на него черт, подумал, и счастье догадки озарило его лицо.

— Чтоб я еще раз с вашим братом взялся в шахматы играть — да ни в жизнь! — заключил нечистый и грустно пошел за мясорубкой…

… Продал как-то раз один студент душу черту, Дело, что и говорить, не особенно красивое, однако в былые времена встречалось не так уж редко, Да и продал-то по глупости, за смешную, можно сказать, цену… Ляпнул, не подумав, разок, дескать, замучили профессора университетские, у них, мол, и сам черт экзамен не сдаст!

Ну а нечистому тока намекни — уж тут как тут: хвостом вертит, ученость изображает, помочь обещается всячески. Поговорили они как два интеллигента, да и подписал студент желтую бумагу с буквами красными! О том, что, дескать, передает он душу свою бессмертную черту в руки, а за то ни один профессор его ни в чем нипочем срезать не сможет.

Сами знаете, откуль у энтих молодых атеистов о душе понятие, им бы тока Бога за рукав пощупать да и тиснуть в книженцию, мол, «материальных доказательств не обнаружено, а то, что есть, безобъективная иллюзия», во как!

Сроком поставили тот день, когда студент самый распоследний экзамен сдаст. Все честь по чести — серы нюхнули, договор скрепили, по рюмочке опрокинули за сотрудничество, и кажный к себе пошел, собою довольный.

Уж о чем черт думал, нам неведомо, а тока студент оченно счастлив был! Он, вишь, человек городской, образованный, знаниями перегруженный, премудростями книжными набитый, решил: что ему стоит нечистого обмануть? Трудно ли, умеючи, «вечным студентом» стать… Знай учись через пень-колоду, чтоб и выгнать жалко, и в люди выпустить стыдно! Мало ли таких… То-то облапошится хвостатый, долгонько будет меж рогов чесать, души атеистической дожидаючись…