Татьяна Рябинина - Кроссовки для Золушки

Весь наш курс был в шоке. «Понимаешь, раньше я был стандартным атеистом. Но дело в том, что церковь одних притягивает, другие ей сопротивляются, но быть в ней, работать и оставаться равнодушным – невозможно», - невозмутимо пожимал плечами Димка. Мы с ним долго и упорно спорили, а кончилось это тем, что я сама заинтересовалась Православием, о котором раньше не имела ни малейшего представления.

Скоро Димка женился на сестре своего однокурсника Нине, его рукоположили в священника и отправили на приход недалеко от Тихвина. С Ниной я подружилась, часто ездила к ним в гости. Димка окрестил меня в своей церкви, а потом я стала крестной матерью его дочки Лизы.

Но через три года случилось несчастье. Нина умерла, рожая сына. Димка остался с двумя маленькими детьми, которые требовали постоянной заботы и внимания, чего он, по своей загруженности, никак им дать не мог. По церковным правилам, овдовевший священник во второй раз жениться не может. Димка был в отчаянье и даже хотел отказаться от сана, но Богу это, видимо, было неугодно. Приехала Димкина мать, которая когда-то была категорически против его поступления в семинарию, и отговорила его. В епархиальном управлении пошли навстречу и перевели его в Питер, настоятелем небольшой строящейся церкви. Так что теперь детей растит Анна Петровна, а Димка пропадает в своем храме.

Фигурка в шаре по-прежнему оставалась без лица.

- Властелин сказал: «Имя», - вздохнул Епихарий.

- И что это значит?

- Не знаю. Возможно, на самом деле ее зовут не Юлия. Но Венцеслав, вернее, его голова не могла соврать, в этом вся сила заклинания

- Не зная точного имени, мы не можем увидеть ее лицо?

- Не можем, - кивнул Епихарий. – Нет, голова соврать не могла. Тут что-то не так.

- Как он вообще мог разрушить твое заклинание?

- А он и не разрушил. Но, знаешь, когда белье стирают с отбеливателем, ткань становится рыхлой и может порваться. Венцеслав украл кроссовки и наложил встречное заклятье. Теперь женщина, купившая их, сможет снять чары, если узнает ваши имена. Вероятность этого почти нулевая, но если она вдруг окажется христианкой…

- Не смеши, Епихарий! Христианки – это выжившие из ума старухи. Или полоумные уродины.

- Отстаешь от жизни. Загляни в любую церковь, там полно молодых симпатичных девиц.

- Вот только в церковь мне не хватало заглядывать!

- Тогда не говори о том, о чем не имеешь ни малейшего представления. Так вот, если эта девка окажется православной христианкой и догадается обратиться к священнику…

- Который поднимет ее на смех!

- Да помолчи ты! – рассердился Епихарий. – Если священник не отправит ее к психиатру, а сделает отчитку, пиши пропало. Шаг за шагом – вернется память. Не вся, конечно, но…

- Епихарий, да как она может догадаться, что купленные на рынке кроссовки – это заколдованный человек? Это что у человека в башке должно быть, а? Именно поэтому все и закрутилось. Иначе проще было бы нанять киллера.

- Видишь ли, заклятье отнимает человеческий облик и память, но не речь. Правда, слышать ее может только она. Ну, может быть, еще священник, не знаю.

- Не смеши! Человек, с которым ни с того ни с сего заговорят кроссовки, решит, что он рехнулся, только и всего.

- Не обязательно, - Епихарий брызнул на шар черной жидкостью из маленького пузырька, шар, мгновенно съежившись, погас и почернел. – Мы пошли на такой риск не для того, чтобы какая-то случайность могла все испортить. Поэтому кроссовки надо непременно вернуть, и чем быстрее, тем лучше.

- Но как, если мы даже не знаем, как она выглядит?

Епихарий брызнул на шар еще раз, и он стал еще меньше, размером с небольшое яблоко.

- Возьми. Он будет вести тебя. Как только ты приблизишься к ней примерно на двести метров, шар начнет вибрировать. Чем ближе будешь к ней подходить, тем сильнее он будет прыгать.

- Мне что, пешком по городу ходить? По всему городу?!

- Зачем пешком? Езди на машине. Начни с того района, где жил Венцеслав. Возможно, она где-то поблизости. Узнаешь дом, проследишь. Советую покататься ночью. Ведь тебе это надо, не кому-то. Да поможет тебе наш Властелин.

Не будь Димки, к другому священнику я бы вряд ли пошла. Уж слишком все это дико и глупо звучит: ах, батюшка, в мои кроссовки бес вселился, да воскреснет Бог и расточатся врази Его. Да и отец Димитрий посмотрел на меня с подозрением.

- Не веришь? – угрюмо спросила я. – И правильно делаешь. Я сама себе уже почти не верю.

- Ну и зря! – не менее угрюмо заметили стоящие на стуле, куда я их водрузила, кроссовки.

Димка вздрогнул и уставился на них.

- Это что? Это они… сказали? – он осторожно подергал левую кроссовку за шнурок.

- А, так ты слышал? Слышал?! – от радости я так забылась, что чуть было не бросилась Димке на шею, но спохватилась и вместо этого повернулась к большой иконе Вседержителя: - Господи, благодарю Тебя, значит, я все-таки не сошла с ума!

- Та-ак! – протянул Димка. – Приплыли.

Он взял кроссовки в руки, внимательно осмотрел. Медленно перекрестил.

- Спаси Господи, батюшка, - вежливо поблагодарили кроссовки. – А водичкой святой вы не могли бы меня покропить? А то ведь просфорку я теперь не могу вкушать.

- А что, раньше вкушали? – Димка на удивление быстро взял себя в руки и говорил в своей обычно манере, с легкой улыбкой.

А у меня словно гора с плеч свалилась. Конечно, все это ни в какие ворота не лезет. Но главное, что я не спятила! И теперь наблюдать за их беседой было даже забавно.

- Честно говоря, не помню, - вполне серьезно отвечали кроссовки. – Но почему-то мне кажется, что да.

- А что с вами случилось? Я так понимаю, раньше вы были человеком?

- Хоть убейте, не помню. Наверно, да. Возможно, переселение душ все-таки существует? Может быть, я умер, и моя душа вселилась в кроссовки?

- Сомневаюсь, - покачал головой Димка, доставая из шкафа пластиковую бутылочку. Он перекрестился и крест-накрест покропил кроссовки водой. – Это из источника преподобного Серафима Саровского, - пояснил он, уж не знаю, для кроссовок или для меня.

- Знаете, я пытаюсь что-то вспомнить, - тяжело вздохнули кроссовки, - но никак не получается. Вот только про просфорку что-то такое всплыло смутное.

Я начала мелко и глупо хихикать. Димка посмотрел на меня с укоризной, но я никак не могла остановиться.

- Слушай, Дим, я поняла. Его или ее заколдовала злая ведьма. А что, если поцеловать? Как в сказке: «Говорит Ивану жаба: поцелуешь – стану бабой».

- Целуй, - пожал плечами Димка. – Хуже не будет.

- Может, лучше ты?

- Ну уж нет. Мне твой прынц ни к чему.

- А если это не прынц, а прынцесса?

- Тем более. Я, к твоему сведению, почти что монах, если забыла.

Продолжая хихикать, я взяла в каждую руку про кроссовке:

- А ты что скажешь?