Евгений Якубович - Программист для преисподней

Я устоял после удара. Сделав нырок, вошел в клинч и попытался восстановить дыхание. Судья развел нас и скомандовал продолжать бой. Я с трудом дышал, перед глазами плавали красные круги. В тесном зале набилось огромное количество зрителей. Черти оглушительно топали и свистели. Ангелы были по-прежнему одеты в свои белые балахоны, но теперь вместо нимбов на головах у них были одинаковые черные котелки. Почти все непрерывно курили огромные сигары, и над рингом висела сиреневая мгла. Воздух казался почти осязаемым, кислорода в нем для моих измученных легких не хватало. Мой противник был не в лучшем состоянии. Ему здорово досталось. Под левым глазом у него наливался краснотой огромный синяк, одного рога на голове не хватало, хвост был наполовину оторван. Лапами в перчатках он отчаянно молотил воздух перед собой, окончательно потеряв способность ориентироваться. На плохо слушающихся ногах я пошел вперед. Я легко ушел от удара левой, проскользнул под его правой лапой и, очутившись перед открытым противником, нанес последний, окончательный удар снизу в челюсть. Удачно проведенный апперкот приподнял черта в воздух. Затем он грохнулся всем телом на настил. Судья отодвинул меня и стал считать, выбрасывая руку с раскрытыми пальцами перед лицом черта, который все равно ничего не видел и не слышал. После счета «десять» раздался гонг. Трибуны заревели. Ничего не видя вокруг себя, почти теряя сознание, я наугад побрел в свой угол и упал на подставленный табурет. Я облокотился на канаты и откинул назад голову. В глазах окончательно потемнело, шум трибун слился в монотонное жужжание. Я почувствовал, как кто-то положил холодную влажную губку на мой пылающий лоб…

Я открыл глаза. Я сидел, откинувшись на спинку дивана, в небольшой, типично израильской гостиной. Надо мной склонилась интересная молодая женщина. Она вытирала мне лоб мокрой губкой. Женщина казалась мне смутно знакомой, но я никак не мог вспомнить, где мог ее видеть. В голове еще перекатывались волны криков чертей-болельщиков.

– Где я? – не придумав ничего лучше, осведомился я.

– Ну, слава богу, очухался, – облегченно вздохнула женщина. – Ты знаешь, мне сестра говорила, что если человек потерял сознание, а потом вернулся в себя и спросил «где я?», то значит с ним все в порядке.

– А разве спрашивают что-то еще? – автоматически спросил я. Какая-то зараза, сидящая во мне, иногда заставляет меня выдавать подобную чушь в самое неподходящее время. Однако неизвестная собеседница всерьез задумалась над моим вопросом. Затем рассмеялась, прижалась ко мне и поцеловала:

– Опять прикалываешься, да? Ой, я так испугалась! Ты сидел со мной рядом, мы смотрели телевизор, вдруг ты побледнел, откинулся на спину и потерял сознание. Я тебя и по щекам била, и водой брызгала, думала уже скорую вызывать…

– Не надо скорую, я в порядке, – мужественно пробормотал я, чувствуя, однако, что все еще нахожусь на грани возвращения в обморок. – А что ты сейчас говорила про воду?

В руках у моей спасительницы появился стакан воды со льдом. Я взял его и, не торопясь, выпил. Ледяная вода произвела свое обычное лечебное действие. Я почувствовал, что прихожу в себя. В голове еще кружились смутные воспоминания о чертях и ангелах, там были и Ад, и Рай, и что-то еще. Однако мысли быстро таяли, как тает утренний сон после внезапного пробуждения. Казалось, еще мгновение назад он был такой ясный и осязаемый, он был вокруг, он был реальностью, и вдруг он рассеивается на глазах, и ты не успеваешь ухватиться за него, как он исчезает без следа. Остается только ощущение, что был сон, а потом и оно проходит. Так случилось и с моей памятью. Примерно с минуту я сидел и наблюдал, как в моей голове кружился дикий хоровод из событий прошедшей недели.

Затем мысли стали путаться, яркая поначалу картинка стала тускнеть, таять, все завертелось в огромном водовороте, втянулось в гигантскую воронку и исчезло. Я сидел, пытаясь понять, вспомнить что-то очень важное, – то, что я только что знал и помнил. Но память отказывалась подчиниться. В голове образовалась странная пустота, которая стремительно заполнялась новыми воспоминаниями. Я уже не удивлялся тому, где нахожусь. Женщина рядом со мной была не просто чем-то мне знакома, – это была Ира, моя любимая Иришка, и это был ее дом в Тель-Авиве, и я жил в нем уже целую неделю, и собирался с удовольствием жить там и дальше, хотя скоро мы купим себе что-нибудь поприличнее.

Память восстанавливалась частями, но главное я уже знал. Поэтому я наклонился, поцеловал озабоченную Иришкину мордочку, попросил больше обо мне не беспокоиться и дать мне еще пару минут, чтобы окончательно прийти в себя. А сам закрыл глаза, откинулся на спинку дивана, расслабился и стал приводить в порядок свои воспоминания. Вспоминалось медленно, как будто я читал книгу или смотрел кино. Книга оказалась настолько интересной и приятной, что я не спешил перелистывать страницы, а как бы заново проживал каждый эпизод.

Постепенно я вспомнил все события прошедшей недели. После того, как я сообщил жене и теще об увольнении, и мы так славно побеседовали, я вернулся в свой кабинет. Решение пришло быстро. Даже удивительно, почему я так долго ждал. Я взял телефон и набрал номер отдела кадров своей бывшей работы. Ответила мне все та же импозантная женщина. Вначале она говорила очень сухо и настороженно, боясь, что я начну что-то выяснять или требовать. Узнав суть моей просьбы, она смягчилась настолько, что без дополнительных просьб выдала мне все информацию, которую я у нее попросил. Она даже добавила, что, вообще-то, такие данные разглашать не положено, но она меня понимает. К концу разговора мы расстались почти друзьями.

Информацию мне нужна была, действительно, не самая секретная. Я просто попросил дать мне домашний адрес бывшей сотрудницы Ирины Свердловой, той самой Иришки, с которой я ходил обедать на работе, и которую уволили вместе со мной. Адрес меня удивил: оказалось, что Ира жила в Тель-Авиве. Теперь мне стала понятна причина истерики, случившейся с ней во время увольнения. Девчонка ездила каждый день из Тель-Авива на работу в промзону под Иерусалимом, а это – минимум пара часов в одну сторону.

Теперь я мог действовать. Не торопясь, включил компьютер и сбросил все личную информацию, накопившуюся там, в свою электронную записную книжку. Затем сказал «прости, друг, так уж вышло» и включил команду форматирования диска, – команду, которая сотрет с компьютера абсолютно все. Я в последний раз обвел глазами свой кабинет, полки с книгами, компьютер, который по моей команде потихоньку превращал себя в полного идиота. Я набросил на себя куртку, положил в карман кошелек с документами. Взял брелок с ключами от квартиры, подумал, и положил его на видное место на столе. Затем еще раз огляделся. Все, что мне действительно необходимо, было на мне. Как мало, оказывается, нам нужно в жизни! Не оттого ли мы обрастаем вещами и имуществом, чтобы обмануть себя, придать себе вес в собственных глазах и, что еще важнее, в глазах окружающих? А потом оказывается, что все это легко можно оставить и продолжить жить налегке.