Сергей Синякин - Реинкарнатор

В тот же день произошло чрезвычайное происшествие на Царицынском мясокомбинате.

— Представляешь, Анюта, что сегодня на мясокомбинате произошло? — оживленно рассказывал мэр города жене. — Сегодня Яков Иванович приезжал, он мне рассказывал. Жуть какая-то. Привезли с Иловли три десятка баранов, загнали их в отстойник. Сегодня их в цех забивать погнали, а они словно взбесились! Не бараны, бандиты какие-то! Загон в одном месте проломили, на ящики, и махнули через стену. У них вожак был, с порванным ухом, так он охранника за ногу укусил, мужик теперь в больнице лежит, уколы ему от столбняка и от бешенства делают. А баранов по всему городу разыскивают. Яков Иванович сказал, что людей сегодня даже по телевизору оповещать будут, чтобы случайно никто от беглецов не пострадал.

Анна Леонидовна мрачно сказала:

— Теперь десять раз подумаешь, брать баранину на харчо или не брать. Я в журнале читала, в Англии среди баранов эпидемия бешенства началась. Вот и до нас дошло!

— Значит, без баранины обойдемся, — бодро сказал, выходя из душа, Валерий Яковлевич. — Что у нас на вечер?

— Окорок нарежь, — посоветовала супруга. — Нет у нас ничего, не готовила я. Ко мне Татьяна из третьего магазина забегала, неприятности у них. Их директора за пересортицу загребли, теперь, наверное, посадят.

Пухлое миловидное лицо Анны Леонидовны преисполнилось сочувствия к незадачливому директору третьего магазина.

— Тебя посадят, а ты не воруй, — по-прежнему бодро и вместе с тем рассеянно сказал Брюсов, раскрывая холодильник и выгребая припасы. — Анечка, я налью себе граммов сто коньячку? Уж больно день был суматошный.

Пользуясь благодушием жены, Валерий Яковлевич налил себе полную рюмку и торопливо выпил.

— Ты не очень! Не в пивбаре! — одернула обнаглевшего супруга Анна Леонидовна. — Ты мне лучше скажи, будем мы нашему Мишеньке душу менять или пусть уж с этой живет?

Хозяин дома задумчиво налил себе еще одну рюмку,

— Ты же знаешь, Анюта, — сказал он. — Долго мы с тобой не выдержим. Ты в библиотеку ходила? Воспоминания о Светлове нашла? Если он только выпивал в прошлой жизни, так это еще не беда. А если кололся? Не дай ведь Бог, Аннушка, к наркотикам пристрастится, эта самая богема такая кружная… Все наше благополучие пойдет псу под хвост. Вон у Кторова сынок — наркоман. И лечить пробовали, и били — все без толку. На прошлой неделе мамины кольца и серьги продал у «Топаза», видеомагнитофон по дешевке отдал…

Он лихо опрокинул третью рюмку и благодушно сел за стол, оглядывая жену.

— Такие вот, Аннушка, дела, — вздохнул он.

— А браслет с бриллиантом? — неожиданно спросила Анна

Леонидовна. — Его он тоже продал?

— А я откуда знаю? — пожал плечами Валерий Яковлевич. — Что мне Виктор Николаевич рассказал, то я тебе и передаю.

Он задумчиво посмотрел на холодильник, потом искоса глянул на жену. Анна Леонидовна старательно делала вид, что не замечает немых намеков мужа.

— Не нравится мне этот Маковецкий, — неожиданно сменила она тему. — Какие-то серые у него стихи. Я в книжном магазине все его сборники выкупила. Целый день читала и никакого удовольствия, кроме головной боли, не получила. И люди о нем не особо отзываются.

— Зато пробивной, — возразил Брюсов. — Был бы тряпкой, кто бы его печатал? А раз печатают, значит, умеет человек за себя постоять. Поэтов много, печатают не всех. Если человек печататься может, значит, способный он, такой в нашем мире выживет!

— Три тысячи… — вздохнула жена.

— А что делать? — философски ответил супруг. — Можно, конечно, что-нибудь и подешевле подобрать. Но ты ведь помнишь, что Ашот Каренович всегда говорил: «Я не настолько богат, чтобы покупать деловые вещи». На всю жизнь ведь берем, как говорится, на вырост. А возьмешь что-нибудь деловое, кончится все это ГПТУ или спецшколой для дефективных детей, а я уже не при делах буду. Сама потом наплачешься!

— Шубу я себе хотела купить, — снова вздохнула Анна Леонидовна.

— А вот тут, милая, выбирать придется, — развел руками Валерий Яковлевич. — Либо шубу, либо новую душу сыну. На все сразу моего магазина не хватит.

— Значит, берем? — прикинула Анна Леонидовна.

— Как скажешь, — благодушно сказал Брюсов.

— Тогда звони ему завтра с утра. — Анна Леонидовна встала и утицей прошлась по кухне. — И вот еще что… Я сегодня, Лерочка, на рынке была, там народ капусту свежую мешками хватал. Серьезные люди брали. А милиционеры, те вообще всю свою будку капустой доверху забили. Ты же знаешь, они свою зарплату по пустякам тратить не станут. Ты бы позвонил Гиви, может, он знает, что там с капустой происходит! Вдруг неурожай какой или наши идиоты по контракту все на Запад поставили!

— Завтра сразу же и выясню, — пообещал мэр супруге. — Прямо с утра. И этому… реинкарнатору… с утра позвоню.

На кухню вошел озабоченный и хмурый Мишутка. Был он в серых шортиках и футболке с изображением Микки-Мауса. Волосы на головке кудрявились. Немного посопев, он обратился к отцу:

— У меня бумага кончилась. Надо купить.

— Завтра купим, Мишенька, — ответила за отца мать.

— И фломастеры, — строго глянул на нее сын. — Я Глазунова дорисовывать буду, такую хренотень наш уважаемый классик изобразил, смотреть стыдно.

— Мишутка, — сказал прочувствованно Валерий Яковлевич. — Улыбнись, сынок. Что ты хмурый такой, как бука?

— А чего радоваться? — пасмурно глянул на него мальчуган. — Тебе хорошо, принял сто пятьдесят и кайфуешь. А тут мать хуже всякого жандарма. Три дня даже пивка не глотнул. Живу, как в Туруханском крае. Ладно, — мужественно и стоически сказал он. — Вырасту, тогда и оторвусь! Старчески сутулясь и заложив руки за спину, он ушел в свою комнату.

Анна Леонидовна застелила свежими простынями постель. Валерий Яковлевич лег и включил телевизор, ожидая начала «Криминального канала». К его удивлению, про кровожадных баранов в передаче ничего не было, видимо, зрителей предупредили еще в последних известиях. Заявленную ОРТ «Полицейскую академию» Валерий Яковлевич смотреть не пожелал, у него все фильмы на видеокассетах были, а по первому каналу комедию то и дело прерывали рекламой прокладок с крылышками и пищевых кубиков «Галлины Бланка», которые нормальный человек не взял бы в рот даже под угрозой расстрела.

Анна Леонидовна закончила свои домашние дела и грузно легла рядом. Некоторое время она ворочалась и тревожно вздыхала.

Заявление сына встревожило родителей. Анна Леонидовна и Валерий Яковлевич молчали и растерянно переглядывались. При голубоватом свете ночника лицо супруги было совсем молодым. В уголках глаз Анны Леонидовны медленно набухали крупные, как дождинки, слезы.

— Оторвется, — подтвердила она слова сына. — Очень он у нас целеустремленный! Если задумал, выполнит обязательно.