Сергей Синякин - Реинкарнатор

— Вся кодла здесь, — сказал Инкубатор. — Как, значит, слух про тебя прошел, сам понимаешь, всем интересно стало…

— Замочат меня или нет? — догадался Даосов. Жора потупился.

— Мы здесь тотализатор организовали, — признался он. — Против тебя ставки принимают пять к одному.

— Ну-ну, — саркастически сказал Борис Романович. — Дерзай, может, капиталец сколотишь.

— Ладно, — сказал Инкубатор. — Ты, Романыч, не держи зла. Сам знаешь, каждый сам за себя, один Бог за всех.

Даосов с презрением отвернулся от напуганного душеприказчика и двинулся по аллее. Некоторое время Жора Инкубатор с опасливым интересом наблюдал за ним, потом скрылся в тени памятника, и только темное пятно метнулось к стене, словно прополз огромный паук или тень крупной птицы промелькнула.

Может быть, душеприказчики и в самом деле собрались на кладбище, но никто из них, за исключением Жоры Инкубатора, на глаза Даосову попасться не спешил. Или прятались, сволочи, или в засадах сидели. Реинкарнатор брел по аллее, с тревогой поглядывая на голубые огоньки, помигивающие на могилках, и ощущал всевозрастающее беспокойство. Жора Инкубатор такого придумать не мог, не решился бы он в отношении карнача такую пулю отлить. А это значило, что слушок о заказанном убийстве Даосова среди подушников действительно прошел. И ничего хорошего это не сулило. Более того, это значило, что, пока все не утрясется, никто ему ни единой души не продаст. Хорошо еще, что старые запасы неплохие оставались. И ходить Даосову теперь надо было, как говорится, пятками вперед. Подушников напугать легко, у них по обе стороны кладбища, мягко говоря, недоброжелателей хватает. Их Борис Романович не боялся, весовые категории у них не те, но не зря говорят, что от врагов лишь Бог защищен…

— Эй, — тихонько позвали из кустов. — Души не нужны? Борис Романович остановился и осторожно повернулся на голос. Из кустов на него испуганно смотрела острая хитрая мордочка. Душеприказчик, позвавший Даосова, был молод, пацан еще совсем, и чем-то напоминал крысу, хотелось даже подойти ближе и проверить, не тянется ли за ним голый розовый хвост. Однако Даосов сдержался. Похоже, незнакомый подушник готов был дать деру при любом его неосторожном движении.

— Ты что, новенький? — поинтересовался Борис Романович, ежась от вновь заморосившего дождя.

— Почти, — признался его собеседник. — Племяш я Ловкача. Знаете такого?

— А где же сам Ловкач?

— А его на новое Ворошиловское кладбище работать позвали, — сказал новоявленный душеприказчик. — Там товара побольше будет, вот он меня сюда и пристроил, чтобы место не пропало.

— А как ты догадался, что меня души интересуют?

— Кто еще с подушниками ночью на кладбище разговаривать будет? — нахально удивился подросток. — Я сразу допетрил, что вы из карначей.

— Ишь ты, смышленый какой, — хмыкнул Даосов. — Ладно, говори, что у тебя есть?

— Солидного ничего нет,.. Обычные души. Маковецкий Владимир Дмитриевич, поэт, четвертое рождение… Балабанов Аким Георгиевич, одиннадцатое… Бочков Федор Борисович, этот, пожалуй, интересен, дядя его птичкой отметил… Седьмое рождение, в пятом — губернатор Царицына Рогозин, в третьем — личный шут Ивана Грозного… тот самый… Никитин Семен Николаевич, из разночинцев, шестое рождение… Ну и так далее… Всего тридцать пять душ. Если возьмете, то сами дома посмотрите. Будете брать?

— Все с завещаниями?

— Да нет, С завещаниями только трое — Балабанов, Бочков и еще один, местный поэт, который Маковецкий. Его вчера похоронили, так мы с дядькой его еле перехватили. На его могиле штук восемь душеедов дежурили: видно, крепко он кому-то насолил, от души ему намолили. А остальных можно использовать как угодно, претензий не будет.

— Рано вы Маковецкого прихватили, — сказал Борис Романович. — Даже девяти дней ждать не стали.

— Так заказник же! — удивился мальчуган. — По договоренности.

— Сколько ты за них хочешь?

— За Бочкова — полторы сотни, за Маковецкого — стольник, а остальных оптом по десятке отдам.

— Пятьсот восемьдесят, правильно?

— Хорошо считаете, — качнул головой юнец.

— Тебя как зовут? — поинтересовался Даосов.

— Шустрик, — не задумываясь, сказал мальчишка. Борис Романович усмехнулся. Тот, кто дал пацану кличку, похоже, знал его хорошо.

— Ты знаешь, сколько ангелов помещается на острие иглы?

— Не меньше, чем чертей, — быстро выпалил Шустрик.

— Надеюсь, что ты меня не обманешь, — сказал Борис Романович и полез в карман за бумажником.

Шустрик пересчитал купюры, порылся в карманах и добросовестно отсчитал сдачу.

— Себе дороже, — сказал он. — Дядька рассказывал, что сделал хозяин виноградника с виноградарями, убившими его наследника.

Не прост, ох не прост был этот мальчишка, заполучивший на кладбище место своего родственника! Надо же, Евангелие от Матфея, пусть даже в чужом пересказе, сопляк цитирует. Даосов повнимательнее вгляделся в бледное лицо, взял у мальчишки иголку с душами, небрежно кивнул юному душеприказчику на прощание и пошел к своей машине. Вокруг острия иголки разливалось радужное сияние ореолов, но считать их Даосову было некогда: а что, если его на кладбище решатся подкараулить? Очень Борису Романовичу хотелось узнать, что за охотник на него охоту открыл, а вот спросить не у кого было.

Сторож, услышав, что Даосов заводит машину, выглянул из своей теплой сторожки. По неверным движениям сторожа было видно, что, пока гулял реинкарнатор по кладбищу, он зря времени не терял. Однако ворота отпер удачно и даже шутливо отдал выезжающей машине честь. Борис Романович выехал с кладбища и, уже отъезжая, посмотрел в зеркало. И опять ему показалось, что закрывает ворота покойник, а не живой человек.

Весь обратный путь он проделал томимый сомнениями и тревогой. Непонятно было, кто мог решиться поднять руку на карнача, не было еще отморозков в Царицыне. Уважали в городе карначей, побаивались, может быть, даже кое-кто и ненавидел. Божество не божество, а возможности любого дурака впечатлят. Поэтому заказать карнача мог лишь тот, кто совсем рассудка и осторожности лишился. С реинкарнаторов даже бандиты дани не брали. Некоторые недоразумения с начинающими, у которых глаза были белыми от жадности, иной раз случались. Но заказать карнача? Это надо совсем идиотом быть: меченые деревья долго в лесу не растут — или буреломом сломает, или спилят однажды. Хорошо, если сразу сожгут, а ну как в дом потянут, для забора используют или двери в свинарнике подпирать? Бандиты карначей уважают. Они понимают, что в противном случае ходить им в опущенных или чушках — что-что, а корпоративность среди реинкарнаторов похлеще, чем в любом ином ремесленном клане. За своего карначи мстят обязательно, можете не сомневаться, душа того, кто на жизнь или здоровье карнача посягнул, в Чистилище никогда не попадет, на земле ее мордовать будут до самого последнего рождения. Надо будет — ее у чистилищных выкупят, отмолят в крайнем случае, но виновный ответит по полной программе — от вселения в домашнего таракана до червя в банке у рыбака. Нет, смело можно сказать, ни один живодушник против карначей не пойдет, даже отморозок последний — и тот побоится, на такое только чистилищная братия способна, она в карначах конкурентов видит.