Надежда Первухина - Вежливость королев

Хорошо все-таки, что безголовый Гогейтис нашел Карину в ее убежище не тогда, когда она лила слезы, а в момент поглощенности чтением. Карина читала стихи, при этом шевеля губами, как делают дети. Из оконца на ее склоненную голову с заплетенными в простую косу серебристыми волосами падал солнечный луч, и Карина была словно окружена светящимся ореолом…

— Не дано… — шепотом повторила Карина и чуть не лишилась чувств, услышав тихое:

— Это мои стихи…

В простенке между шкафами стоял безголовый Гогейтис.

Карина попыталась сунуть книгу на полку, но вместо этого обрушила на пол с дюжину толстенных томов.

— Я такая неловкая! — Она поспешила их поднять.

— Я помогу вам! — кинулся ей на помощь Гогейтис…

И они, как и положено в таких ситуациях, столкнулись лбами.

— Ой! — Карина потерла лоб. — Я и не думала, что у вас там… голова.

Гогейтис тихо рассмеялся. Потом взял ладонь Карины, и девушка почувствовала, как ее запястья касаются невидимые губы.

— Я благодарен вам, сударыня…

— За что?

— Вы читали мои стихи. Их уже давно никто не читает. Даже я сам стал их забывать.

— А мне они нравятся.

— Правда?

С этого незапланированного свидания в библиотеке меж Кариной и Уильямом Магнусом Гогейтисом завязалось нечто вроде приятельских отношений.

И теперь Карине уже не было скучно. В обществе безголового кавалера она гуляла по расцветающему герцогскому парку, любовалась деревьями и цветами, названия которых знал только ее спутник, слушала его рассказы о Континенте Свободы, откуда ему пришлось бежать, о Тарсийском государстве, чья королева поначалу осыпала его милостями, а потом заточила в казематах за теорию Окон.

К вящему изумлению Уильяма, Карина оказалась девицей весьма сообразительной и образованной. Из уст ее так и сыпались фразы вроде: «параллельные миры», «зеркальное искажение реальности», «переход за грань»…

— Где вы учились, госпожа Карина, что постигли такие бездны премудрости? — изумлялся Гогейтис, а Карина отмахивалась:

— Я в детстве много читала фантастики. Там только про это и говорится.

— Фантастики? Что есть фан…

— То же, что и сказки, только иногда сбывается. Вот попала же я в другой мир. Небось какой-нибудь дотошный писатель об этом уже книжку написал…

— Невероятно! Впрочем, я и сам думал об этом…

— О написании книги?

— Нет! О том, что все мы — в разных мирах — так или иначе представляемся искаженными отражениями друг друга!

Карина и Уильям вели этот разговор, стоя на изящном, словно кружевном мостике над неглубоким шумным ручейком. Это было одно из самых красивых и дальних мест парка. Кругом сплошной стеной возвышались заросли колючих, но изумительно красивых и ароматных цветов, напоминающих гибрид орхидей с цинниями. От мостика тянулась гравийная дорожка — к старому гроту из потрескавшегося элристронского мрамора. Возле грота на круглом постаменте стояла мраморная девушка: запрокинув голову, она словно выжимала копну каменных волос каменными же руками. На носу девушки лежал прошлогодний лист. Из-под круглого постамента пробивались острые копьеца молодой ярко-зеленой травы. Воздух пах весной, и от него сладко кружилась голова…

— Мистресс Карина… — Отвлек девушку от чересчур романтических мыслей ученый маг. — Вы таки не рассказали мне, кто такие клоны!

Карина пронзительно посмотрела на собеседника:

— Вам это так важно, Уильям?

— Да, разумеется, ведь все достижения науки не могут не взволновать моего…

Карина хлопнула по перильцу моста затянутой в блестящую перчатку рукой:

— А то, как я сегодня выгляжу, вас взволновать не может?.. — отвернувшись, глухо спросила она.

Гогейтис растерялся:

— Помилуйте, сударыня… Вы всегда прекрасны, ваш вкус в выборе нарядов безупречен, а этот шелк цвета зари над морем так подчеркивает красоту вашего облика!

Карина вздохнула. Ей захотелось курить, но, поскольку о сигаретах в этом мире ничего не знали, пришлось довольствоваться терзанием веера, к которому она никак не могла привыкнуть.

— Ничего вы не понимаете, Уильям! — в сердцах сказала она. — Слушайте уж лучше про клонов. И вообще… про генную инженерию! И знаете что? Это очень хорошо, что вы невидимка. Потому что мужчины мне просто отвратительны! И только с вами я могу хоть как-то общаться.

Если б Уильям был хоть чуть-чуть наблюдательней, он бы заметил, что последние фразы его прелестная собеседница произнесла со слезами в голосе. Но Гогейтису настолько не терпелось разузнать про клонов…

Когда Карина, кое-как припомнив все прочитанное в журналах «Наука и жизнь», «Чудеса и злоключения» и популярных бульварных газетах «Непознанное», «Невысказанное», «Нецензурное», сумела удовлетворить научное любопытство своего собеседника, над замком неожиданно сгустились сероватые тучки, и принялся накрапывать дождь.

— Идемте в замок, — предложил Гогейтис.

— Ступайте, — в Карине проснулся непонятный дух капризного противоречия, — я не сахарная, не растаю. Мне здесь нравится. Если дождь будет сильным, я пережду его в гроте.

— Но мистресс Карина…

Девушка решительно подобрала подол платья и зашагала к мраморному убежищу.

— Тогда я пойду в замок, — как-то робко сказал безголовый (вот уж воистину безголовый!) ученый и поплелся прочь. Его остановил окрик:

— Господин Уильям!

— Да?! — встрепенулся тот.

— А почему королевой сейчас стала Кириена, а не я?! — Девушка в шелковом платье стояла уже возле статуи и была почти так же мраморно-бледна лицом. — Почему?!

— Воля герцога. Он — Советник, ему решать… — пробормотал Уильям, чувствуя, что говорит глупости.

И тут на парк обрушился ливень.

— Бегите скорее в замок, мессер Гогейтис! — крикнула из грота Карина. — Вам вреден дождь!

— А вы?! — Гогейтиса все-таки кольнули копья Карининой язвительности.

— Убирайтесь! Уч-ченый! Черт бы вас побрал!

И рассудительный ученый убрался восвояси, полагая, что раз Карина того требует, то и следует выполнить. А Карина сидела, сжавшись в холодном гроте, вся вымокшая, как мышь в затопленном подполе, и ревела в голос. И сама не понимала, почему ревет. Хотя, если бы безголовый Уильям остался сейчас с нею, она бы, наверное, не плакала. Она бы прижалась к нему и…