Надежда Первухина - Вежливость королев

— Что? — окончательно взъярился герцог Рено. — Да я вас сейчас…

Адмирал, не поклонившись, торопливо развернулся и, стараясь' сохранять самый гордый и независимый вид, прошествовал к выходу из зала. И уже скрываясь за дверями, прокричал:

— Пеняйте на себя, упрямые болваны! А с вами, герцог, я всегда успею сразиться и прикончить вас!

— Наглец! — Герцог швырнул свою рапиру через весь зал, и та воткнулась в косяк двери как раз на уровне лысого темени адмирала Охренельсона. Но тот уже спасся респектабельным бегством.

Герцог постоял посреди зала, размышляя, то ли ему кинуться вдогонку за пухлощеким адмиралом, то ли пересилить себя и взглянуть на Кириену. Последнее оказалось для него почти непосильным делом, но герцог Рено не был бы Главным Советником, если б не умел справляться со своими чувствами.

— Простите, ваше величество.

— За что вы просите прощения, Советник?

— Я непозволительно погорячился. — И герцог склонил голову.

Кириене хотелось бы знать наверняка, в какой именно горячности винит себя герцог: в поединке с нею или в оскорблении пухлощекого адмирала? Но она предпочла не задавать лишних вопросов. Не до того было.

— Что будем делать, Советник? — тихо спросила Кириена. — Только не говорите о сдаче. Сдаться таким негодяям, как этот адмирал?! Лучше смерть в бою.

— Для вас, возможно, и лучше, — угрюмо ответствовал герцог Рено. — А для какого-нибудь сапожника с Крутого переулка куда уж хуже. Простолюдины боятся смерти. Это только нам, высокородным, на их смерть наплевать.

— Я вас не понимаю, герцог. — Кириена сошла с трона и отправила на законное место взятую со стены рапиру. — Вы не предлагаете ничего дельного, а меж тем враг скоро окажется у ворот столицы. И я полагаю, что он никого не пощадит: ни королеву, ни высокородного герцога, ни простолюдина-сапожника…

— Кто тут говорит о сапожниках? — зычно поинтересовался входящий в зал советник Атасс. — Если кому нужно стачать сапоги, или подбить каблуки, или даже на ходу срезать подметки, лучше моего домашнего сапожника Битча не найти, до того ловок!

— Рады вас видеть, советник Атасс.

— А уж как я-то рад, ваше величество! Кстати, сейчас в нижних покоях столкнулся с затуманским адмиралом Охренельсоном. Он меня обложил руганью с головы до сапог. Пришлось крепко двинуть ему по лысине. Кто-нибудь знает, почему этот толстомордый ошивается во дворце?

— Адмирал требовал сдачи столицы затуманцам. И превращения Ожерелья в затуманскую колонию. Именем вице-короля.

Атасс побагровел от злости:

— Жаль, что я его совсем не прикончил! Затуманский король — первостатейный наглец! Столицу ему подавай! Колонию! Может, ему еще и сапоги почистить?!

— Насчет сапог указаний не поступало, — невесело усмехнулась Кириена. — Вы зачем явились, советник Атасс? Сообщить об очередном поражении наших войск?

— Никоим образом, ваше величество! — Только теперь Кириена и герцог Рено заметили, что вояка Атасс настроен говорить торжественно и во время речи не портить воздух. Что было невероятно. — Новость, которую я имею честь вам изложить, скорее говорит об ином.

— Мы слушаем вас.

— Ваше величество, разумеется, помнит о том дополнении, которое было внесено в указ о военном призыве.

— Да. Это касалось участия женщин в боевых действиях.

— Совершенно верно, ваше величество. Так вот. Указ прозвучал, но я, скажу честно, весьма сомневался в его действенности, ибо, по моему глубокому убеждению, женщине нечего делать в армии: ее удел — домашние хлопоты. Однако тарсийские женщины — во всяком случае, большая их часть — возымели после вашего указа иное мнение относительно своей судьбы.

— А именно?

— Уже сформированы и даже участвуют в сражениях несколько боевых женских отрядов. Особенно отличаются «Тарсийские Кружевницы», «Элристронские Ткачихи» и «Скеденские Повивальные Бабки».

Услышав это, Главный Советник неприлично хохотнул.

— Мне тоже поначалу было смешно, герцог, — развел руками советник Атасс, — и военачальники долго смеялись. Только, когда повивальные бабки неожиданно для всех разбили наголову целую тучу фригидий и отстояли все главные города Западной провинции, всем стало не до смеха.

— Это отличная новость, советник Атасс! — воскликнула Кириена. — Мы были правы: женщины сделают то, что не решатся сделать мужчины. Это великолепно!

— Я бы так не сказал, — пробормотал Главный Советник.

— Где сейчас находятся эти отряды? — поинтересовалась Кириена.

— Они на пути к столице. Причем этот путь они пробивают огнем и мечом через самые опасные участки фронта. И что ценно — приводят противника в глубокое замешательство! Мне доложили, что «Кружевницы» обратили в бегство рекрутов Хрендаредиса и довели до истерики безжалостных мордахедов Южного Сирака!

— Интер-ресно, — пробормотал Главный Советник.

— Через сорок восемь часов воинственные дамы будут у ворот дворца.

— Через сорок восемь часов Затумания нанесет удар по столице, — напомнила Кириена о послании Хваттинга Третьего.

— Не сможет, — уверенно заявил Атасс. — Потому что не успеет.

— Советник Атасс, — погрозила пальчиком Кириена, — будьте любезны не утаивать от нас свои козыри.

— Ваше величество! — Глаза Атасса были младенчески невинны. — Я ничего не утаиваю!

— Тогда почему вы так уверены, что Затуманил или кто-нибудь иной не сровняют нас с землей через двое суток?!

— Потому что через двое суток наступают Тарсийские Ночи. Расцветает элрис.

— И что?

— Согласно освященной веками традиции Тарсийское Ожерелье приостанавливает все военные действия, пока цветет этот удивительный цветок.

— Как я мог забыть? — пробормотал герцог Рено. Его бормотание раздражало Кириену.

— Главный Советник! — воззвала она к герцогу. — Не молчите, скажите прямо, что вы об этом думаете.

— Я опасаюсь.

— Чего же?

— Получить какое-нибудь неприятное прозвище. Вроде «труса». Или «никудышного политика».

— И все-таки?

— Да, наступают Тарсийские Ночи, — мрачно заговорил герцог. — Ночи мирных празднеств, легкомысленных танцев и не менее легкомысленных свадеб. Да, тарсийцы не нарушат своих традиций. И вложат в ножны оружие, пока цветет элрис. Но это вовсе не означает, что наши враги тоже решат прекратить воевать и закружатся в хороводе, воспевая вместе с нами прекрасные лепестки священного цветка! Скорее наоборот: они перережут всех и по трупам войдут в Тарск. По нашим трупам.

— Вы разве не помните?.. — удивленно посмотрел на Главного Советника Атасс.

— Что именно? — холодно осведомился Рено. Ему было неприятно, что не он, а пустоголовый Атасс вспомнил о грядущем празднике.

— Во время цветения элриса запрет на войны касается не только подданных Тарсийского Ожерелья, но и всех… чужаков, оказавшихся на нашей земле. Того, кто посмеет нарушить эту традицию, поднимет оружие и прольет кровь, ждет неминуемая погибель от собственных рук. Я об этом вчера в древнем манускрипте прочитал! Полдня во дворцовой библиотеке на это дело угробил! — гордо похвалился советник Атасс. — Но не зря! Не зря!