Евгения Изюмова - Все о

Двадцатилетний студент Ерофей Горюнов, лежа на постели в общежитии, читал газету, переваривая не очень сытный и совсем неаппетитный ужин в студенческой столовой. Он лениво пробегал глазами газетный лист, что называется, по диагонали: начинал с первой строки страницы и, не вникая в смысл, тут же прочитывал последнюю. Вдруг его внимание привлекла статья, в которой описывались жуткие вещи: из одной пещеры на Кавказе часто неслись леденящие душу вопли. Это было так страшно и непонятно, что жители боялись бывать в окрестностях, и в конце концов перебрались всем селением в другое место. А когда любопытные спелеологи полезли в пещеру, чтобы разгадать её феномен, то одного из смельчаков чуть было не умыкнуло нечто, похожее на шамана-колдуна. И если бы друзья вовремя не вытянули его из пещеры - парень бы погиб.

«А что? - размечтался Горюнов. - Вот бы спуститься туда и посмотреть, правда ли существует ад, или моя бабуля просто пугает, когда я с ребятами чуток дребалызну? Всё грозится, добренькая наша: «Вот ужо попадешь в ад, греховодник, кипеть тебе в котле!» Да мало ли что в той пещере? Люди там кричат, видно, мучаются. Им помочь бы надо», - в груди Ерофея билось отзывчивое сердце.

Впереди - месяц отдыха, а потом предстояла работа в студенческом отряде. Все зачёты Ерофей сдал, и потому этот месяц мог посвятить себе. Он прикинул, сколько у него денег в наличии: стипендию выдали вовремя, да родители недавно подкинули немного. Выходило, что хватит на билет туда-обратно, купить кой-чего в дорогу и прожить «там» дня три. Не заметит ничего такого особенного, так хоть отдохнет малость от трудов умственных, праведных. А вернётся - в студотряде жратва бесплатная, до получки дотянет за милую душу. И одежда - стройотрядовская.

- Еду! - решил Ерофей.

Сказано - сделано. Через два дня Горюнов был уже в опустевшем посёлке-ауле. И так как некому было объяснить, где страшная пещера, он два дня бродил по окрестностям, пока не набрёл на совершенно круглое отверстие в одной из скал, откуда тянуло холодом и чем-то кислым. Он заглянул в отверстие и увидел, что спуск в пещеру круто уходит вниз.

Горюнов зацепил трос, который одолжил у приятеля-альпиниста, и стал спускаться. Тесновато было: мешал рюкзак, но Горюнов упорно проталкивался вниз, пока ноги не зависли в пустоте. Горюнов, отчаянно извиваясь, сделал последнее усилие и закачался на тросе под потолком какой-то обширной пещеры. Он посмотрел вниз и удивленно присвистнул: пещерка-то обитаемая!

Почти под ним - огромный особняк, сразу видно - не простого смертного. От этого особняка вдаль уходила прямая дорога, перегороженная полосатым шлагбаумом, возле которого стоял красочный, весь в бегущих неоновых огоньках, указатель. На нём было высвечено: «Дорога в Ад». Чуть поодаль - здание поскромнее. От него куда-то вверх стремились серебристые опоры то ли подъёмника, то ли ещё чего. На одной из опор - простая доска с надписью: «Служба вознесения».

Горюнов плавно заскользил вниз, тормозя ногами, чтобы не обжечь при спуске руки о трос.

До тверди осталось метра два, он готов был уже соскочить, как вдруг из-за усадьбы вылетели два здоровенных пса - то ли бульдоги, то ли доги, то ли собаки-водолазы. Псы вздыбились и едва не вцепились Ерофею в кроссовки, но Ерофей успел подтянуться на руках выше и завис, качаясь над беснующимися страшилищами.

- Бер! Цер! - послышался приятный голос, и из ворот вышла молодая черноволосая женщина, чем-то похожая на Изольду с параллельного курса, которую Ерофей неделю назад осмелился позвать в кино, оставшись без ужина: билеты в кинотеатре стали стоить недёшево.

- Цер, на место! Бер, фу! На место! - и шлёпнула собак по макушкам.

Собаки, яростно глядя на Ерофея и приглушенно рыча, отступили, а женщина сказала:

- Ну что же вы, молодой человек? Спускайтесь! Милости прошу к моему шалашу.

- Да уж, шалашик у вас превосходный, - ухмыльнулся Ерофей, спрыгивая вниз. - Здрасте!

- Земля пухом, - ответила женщина.

- Чего? - воззрился на неё Ерофей.

- У нас такое приветствие. Разве не знаете, что когда хоронят человека, то говорят: «Пусть ему земля будет пухом», - терпеливо, с еле приметной усмешкой разъяснила женщина.

- А-а… - Ерофей помолчал, соображая, не снится ли ему все это? А то, может, заснул? После хлебных чуть-чуть с мясом котлет запросто приснится всякая дребедень. Он украдкой ущипнул себя за мягкое место. Стало больно. Значит, не спит.

- Выходит, - вежливо спросил Ерофей, - существует всё-таки загробная жизнь?

- Конечно. Но не загробная, правильнее - жизнь вечная. И каждому, кто попадет сюда, или прямая дорога в Ад, или вознесение на Небеси. Ну, идёмте.

Ерофей пошёл за женщиной в дом, не переставая удивляться роскоши, с которой он был оборудован и обставлен: видимо, хозяйка ни в чём себе не отказывала. Ерофей спросил:

- Извините, а вы кто?

- Я - Смерть! - ответила просто женщина.

Ерофей споткнулся, ощутив, как шевельнулись волосы под шапочкой-жокейкой, однако сказал:

- Хм… Я думал, вы…. это… ну, пожилая женщина - в возрасте, значит. А вы - молодая и красивая.

Смерть кокетливо глянула на Ерофея:

- А я могу быть такой, какой захочу. Но вообще-то поддерживаю форму. Аэробикой занимаюсь, плаванием, у меня и бассейн есть.

Горюнов изумлённо вытаращился на нее: во, дела!

- Впрочем, - Смерть усмехнулась, - если хотите, я могу стать и такой, как вы меня представляли: безобразной, костлявой и с косой…

Ерофей энергично замотал отрицательно головой: нет-нет!

- А как вас звать? - осведомился он. - А то Смерть уж больно мрачно.

- Ну, поскольку я женщина, то предпочитаю иметь женское имя, а какое - это уж кому как нравится. Вам, например, какое по душе?

- Изольда.

- Ну, так и зовите - Изольда.

- А это что? - Горюнов ткнул пальцем в огромную книгу на столе, в которой беспрерывно то вспыхивали, то гасли строки.

- Это, скажем так - приходная книга. Здесь указан срок кончины каждого человека. Все вы там, наверху, словно в командировке, а здесь обретаете вечное местожительство. Я однажды читала на надгробии: «Остановись, прохожий, и не топчи мой прах. Я - дома, а ты - в гостях». Очень правильные слова. Между прочим, это удобно для тех, у кого там нет квартиры, здесь-то всем жилплощадь найдётся.

- Ну и у нас так будет, - уверенно заявил Ерофей. - У каждой семьи к двухтысячному году будет отдельная квартира, - и тут же брякнул: - А мой срок когда?

Конечно, не очень уж приятно знать дату своей смерти: будешь потом думать об этом и дни считать. Но любопытство преодолело страх, к тому же Горюнову говаривали не раз, что его язык - его же собственный враг, он выбалтывает все, о чём Ерофей думает.

- Сейчас, - Изольда полистала книгу и ответила. - Тринадцатого месяца, тринадцатого числа, в тринадцать часов и тринадцать минут.