Джон Макдональд - Искатель. 1992. Выпуск №3

— Вот как? Весьма интересно. Сигарету? — Уимзи незаметно приблизился к двери сарая и с отсутствующим видом заглянул в темноту помещения. Там было сложено большое количество сельскохозяйственного инвентаря и стоял черный экипаж старинной конструкции, который, по-видимому, покрывали лаком. Уимзи вытащил из кармана спички. Коробка, должно быть, отсырела, потому что после одной или двух безуспешных попыток зажечь спичку он был вынужден в конце концов резко чиркнуть ею по стене сарая. Пламя, осветив старинный экипаж, выявило явное несоответствие его конструкции надетым на его колеса резиновым шинам.

— Как я понимаю, у мистера Мортимера прекрасная племенная ферма, — небрежно сказал Уимзи.

— Да, сэр, ферма и в самом деле хорошая.

— Интересно, а серых у него случайно нет? Моя мать — викторианские понятия и все такое прочее — влюблена в серых. Парадные выезды, визиты, ах, вы представляете…

— Правда, сэр? Мистер Мортимер, я думаю, сможет угодить леди, сэр. У него несколько серых.

— Однако! Пожалуй, мне стоит к нему подъехать. Боюсь только, что сегодня уже слишком поздно. Вот возьмите, выпейте на здоровье. И передайте мистеру Мортимеру, чтобы он не продавал своих серых, пока я с ним не повидаюсь. Ну, доброго вам утра и еще раз спасибо.

Он повернул Полли Флиндерс к дому и пустил ее легкой рысью. Когда сарай скрылся из виду, он остановился и, наклонившись, осмотрел свои ботинки. К ним прилипло множество отрубей.

— Должно быть, я набрался их в сарае, — сказал Уимзи. — Любопытно, если это и в самом деле так. А зачем, интересно, понадобилось мистеру Мортимеру в ночь похорон запрягать своих серых в старинный экипаж, с укутанными копытами и в придачу без голов? А все-таки приятно узнать, — добавил его сиятельство, — что виски Ламсденов здесь ни при чем.

— Это библиотека, — сказал Хэвиленд. приглашая гостей войти. — Прекрасная комната и, мне сказали, великолепная коллекция книг, хотя сам я не питаю большой склонности к литературе. Боюсь, так же как и их прежний владелец, мой отец. Как видите, дом нуждается в ремонте. Не знаю, возьмется ли за это Мартин. Денег, конечно, потребуется немало.

Оглядевшись, Уимзи вздрогнул: больше из сострадания, нежели от холода, хотя белесые завитки густого ноябрьского тумана уже легли на высокие окна, пробиваясь сыростью через оконные рамы.

Длинная комната в холодном стиле неоклассицизма выглядела бы в этот серый, пасмурный день весьма уныло, даже не будь в ней тех признаков запустения, которые так ранят души библиофилов. Сырость разрисовала стены фантастическими узорами, тут и там виднелись безобразные трещины, отставшая штукатурка осыпалась желтыми чешуйками. Влажный холод, казалось, исходил от книг в переплетах из телячьей кожи, расслоившихся, испорченных сыростью, отвратительных пятен зеленоватой плесени, которая переползала от тома к тому.

— Боже, боже! — сказал Уимзи, печально разглядывая эту гробницу ненужной мудрости.

— Как здесь неприятно! — воскликнула миссис Хэнкок. — За все это, мистер Бердок, вам следует отругать вашу экономку, миссис Ловелл. Она должна была хорошо протапливать здесь по крайней мере два раза в неделю. Просто стыдно, что она довела все до такого состояния.

— Действительно, — согласился Хэвиленд.

Уимзи не сказал ничего. Уткнувшись в книжную полку, он время от времени брал в руки книгу и быстро просматривал ее.

— Это всегда была довольно унылая комната, — продолжал Хэвиленд. — Помню, когда я был маленький, она внушала мне благоговейный страх. Мартин и я бродили, бывало, среди этих книг и, знаете, все время боялись, что кто-то или что-то набросится на нас из темных углов. Что у вас там, лорд Питер? О, «Книга мучеников» Фокса? [13] Фокс Джон (1516–1587) — английский писатель священник, автор известных жизнеописаний мучеников. Боже мой, как ужасали меня эти картинки в былые времена! Помню, была еще одна старинная книга с забавными картинками. «Хроника…» — как же она называется? Ну, это место в Германии, где родился палач? На днях еще выщел его дневник…

— Нюрнберг? — высказал предположение Уимзи.

— Именно так; да, конечно, так — «Нюрнбергская хроника». Интересно, она все еще на старом месте? Если мне не изменяет память, она стояла там, около окна.

Он приблизился к одному из стеллажей, который вплотную подходил к окну. Сырость похозяйничала здесь весьма основательно. Стекло было разбито, и в комнату попадал дождь.

— Куда же она девалась? Большая книга в тисненом переплете. Хотел бы я взглянуть еще разок на старую «Хронику».

Его взгляд неуверенно скользил по полкам. Уимзи, как истинный любитель книг, первым заметил «Хронику», втиснутую в самом конце полки, у стены.

— Боюсь, она довольно в плохом состоянии. О!..

Когда он вытащил книгу, ему под ноги упал свернутый лист бумаги. Он нагнулся и подобрал его.

— Послушайте, Бердок, это не то, что вы ищете?

Хэвиленд Бердок — он рылся на одной из нижних полок — выпрямился так быстро, что его лицо покраснело от стремительного движения.

— Боже мой! — воскликнул он, то краснея, то бледнея. — Смотри, Винни, это отцовское завещание. Удивительно! Кому бы пришло в голову искать его именно здесь?

— Это действительно завещание? — спросила миссис Хэнкок.

— Должен сказать, что в этом можно не сомневаться — холодно ответил Уимзи. — «Последняя воля Симона Бердока».

Он стоял, снова и снова переводя взгляд с передаточной [14] Передаточная надпись — надпись, удостоверяющая переход прав по этому документу к другому лицу. надписи на чистую сторону листа.

— Ну и ну! — сказал мистер Хэнкок. — Странно! Это кажется почти предопределением — то, что вы взяли именно эту книгу.

— Что же в этом завещании? — с волнением спросила миссис Бердок.

— Прошу прощения, — сказал Уимзи, передавая ей документ. — И в самом деле, мистер Хэнкок, похоже на то, будто мне было предопределено найти его.

Он снова посмотрел на «Хронику», с мрачным видом провел пальцем вокруг пятна плесени, которая, проев переплет, проступила даже на страницах книги, почти уничтожив выходные данные.

Хэвиленд Бердок тем временем развернул завещание на ближайшем столике. Его жена склонилась над его плечом. Супруги Хэнкоки, едва сдерживая любопытство, стояли рядом, ожидая результатов изучения. Уимзи с видом полного равнодушия к этому семейному делу рассматривал стену, возле которой стояла «Хроника». Он прикасался пальцами к влажной поверхности стены, исследуя пятна сырости, которые имели вид усмехающихся человеческих лиц.

Мистер Фробишер-Пим, отошедший было куда-то, теперь приблизился и осведомился о причине волнения.

— Вы только послушайте! — вскричал Хэвиленд. Едва сдерживаемое торжество звучало в его голосе и сверкало в глазах. — «Все, чем я владел, умирая… — здесь длинный перечень имущества, это не имеет значения — моему старшему сыну Мартину…» (Мистер Фробишер-Пим присвистнул.) Слушайте! «…до тех пор, пока тело мое остается на земле. Но как только я буду похоронен, предписываю, что вся собственность переходит целиком к моему младшему сыну Хэвиленду…» — Тут еще много всего, но это — главное.