Евгений Лукин - Тридцать три головы молодецкие

Разбрестись не спешили: проверяли снаряжение, амуницию, досказывали байку, меняли «палец» в «клюке». Проще говоря: батарейку в метадлодетекторе.

— Слышь, Харлам! Может, и нам тоже с ними на Чумахлинку?

— А! Хрен на хрен менять — только время терять.;. Раздался звук пощечины, одним комаром стало меньше.

— Начинается… — пробормотал кто-то из копателей, спешно опуская зеленую вуаль. — А все Стенька Разин! Просили его комара заклясть — не заклял…

— Правильно сделал! — огрызнулся кто-то из рыболовов. — Это вам, кротам, все едино! А Стенька умный был, так и сказал: «Дураки вы! Сами же без рыбы насидитесь…».

Наконец с платформы спрыгнул Глеб. Видимо, задерживаться было вообще в обычае юноши. С плеча его, напоминая размерами опавший монгольфьер, свисал пустой рюкзак. Если это под будущую находку, сколько же там копать?

— Пошли, — сказал он, вручая напарнику саперную лопатку.

Оба кладоискателя двинулись было по направлению к темнеющей невдалеке дубраве, но были окликнуты Андроном.

— Эй! Филолог! Как тебя?.. Сдай назад! Забыл кое-что…

Вроде бы забывать Аркадию было нечего, но раз говорят «забыл», значит забыл. Пожал плечами, извинился перед насупившимся Глебом и трусцой, вернулся к платформе. Вскарабкался по железной лесенке, вопросительно посмотрел на монументального Андрона. Тот медленно, с думой на челе вытирал ладони все той же ветошкой и ничего возвращать не спешил.

— А ну-ка честно! — негромко потребовал он. — На Дурман-бугор идете?

— Понятия не имею, — честно сказал Аркадий.

— А ты знаешь, что там две экспедиции пропали? — зловеще осведомился эксплуататор вечного двигателя. — Клад-то —.заговоренный… На тридцать три головы, между прочим! Молодецких, самолучших… И никто не знает, сколько их еще положить осталось… Лишняя она у тебя, что ли?

— И вы в это верите? — с любопытством спросил Аркадий.

Но Андрон так на него посмотрел, что мировоззрение вновь дало трещину. А тут еще со стороны озерца пришел пронзительный вибрирующий вопль. То ли резали кого, то ли учили плавать.

— Короче, мой тебе совет: деньги — верни…

— Да я не брал пока!

— Тогда совсем просто. Скажи: передумал…

— Н-но… он же на меня рассчитывает… договорились… Да что вы беспокоитесь, ей-богу! Мы же вдвоем идем… Глеб вроде человек опытный… местный…

— В том-то и дело… — мрачно прогудел Андрон.

Родившемуся в аномальной зоне обидно слышать, когда ее так величают. Вросши корнями в энергетически неблагополучную почву, сердцем к ней прикипев, он вам может за малую родину и рыло начистить. Поймите же наконец: вы для него тоже аномальны!

Говорят, привычка — вторая натура, из чего неумолимо следует, что натура — это первая привычка! Однако натурой мы называем не только склад характера, но и окружающую нас природу. Взять любой клочок земли, объявить аномальной зоной — и он, будьте уверены, тут же станет таковой. Почему? Потому что нам об этом сказали.

И не случайно многие авторы сравнивают наземный транспорт с машиной времени: чем дальше уезжаешь от города, тем глубже погружаешься в прошлое. А в прошлом не только моральные нормы — там и физические законы иные. Кто не верит, пусть полистает ученые труды средневековых схоластов!

Зная с детства Колдушку как свои пять пальцев, Глеб Портнягин не видел в ней ничего необычного. Вечный двигатель? Делов-то! Пацанами они здесь и не такое мастерили. Другое дело Аркадий Залуженцев, чье детство прошло в иной аномальной зоне, именуемой культурным обществом. Для него тут почти все было в диковинку.

— Это — Дурман-бугор? — пораженно спросил он. Увиденное напоминало старую воронку от тяжелой авиабомбы.

Точнее — от нескольких авиабомб, старавшихся попасть вопреки поговорке в воронку от первой.

— Сколько бы ни рыться, — проворчал Глеб, сбрасывая пустой рюкзак на плотную поросшую травой обваловку. Чувствовалось, давненько никто не тревожил эти ямины шанцевым инструментом.

— И много тут экспедиций пропало? — как бы невзначай поинтересовался будущий землекоп, втайне рассчитывая смутить напарника своей осведомленностью.

Расчеты не оправдались..

— Если не врут, то две…

— А причины?

— Я ж говорю: меня не было, — равнодушно отозвался самоуверенный юноша, высматривая что-то на дне и сверяясь отнюдь не с пергаментом, но с половинкой тетрадного листка.

— А все-таки! — не отставал Аркадий.

— По записи выходит: там… — задумчиво молвил подельник, указав на самую глубокую выемку. — Ну что?.. Раньше сядешь — раньше выйдешь. Лезь…

Обреченному на заклание стало весело и жутко.

— А сам-то что ж? — подначил он.

— Мне нельзя, — коротко объяснил Глеб.

— А мне?

— Тебе — можно.

«Да он же просто суеверный! — осенило Залуженцева. — Ну Правильно, на колдуна работает…»

Вот оно, оказывается, в чем дело! Действительно, человек с предрассудками, копнув разок на Дурман-бугре, может и от разрыва сердца помереть. Или помешаться. У Аркадия же критический склад ума… Да, но археологи-то, по слухам, тоже сгинули!

— Что случилось с первой экспедицией? — не сумев унять внезапную дрожь в голосе, спросил Залуженцев.

— Да разное говорят. Давно это было…

— Еще при Советском Союзе?

— Конечно…

То есть все атеисты. Ощупанный страхом, Аркадий заглянул в котлованчик. Обычно он любил шокировать знакомых дам пренебрежением к приметам, гаданиям и прочей чертовщине, например, публично пересекая след черной кошки, даже если для этого приходилось слегка менять маршрут. Высказывания его также отличались по нашим временам безумной отвагой. Зябко молвить, астрологию отвергал! Впрочем, понимая, что таким образом легко заработать репутацию нигилиста и циника, Аркадий после, каждой своей особо отчаянной выходки вовремя спохватывался и, воздев указательный палец, изрекал торопливо: «Нет, все-таки что-то есть…». После чего производил перстом пару-тройку многозначительных колебаний.

Но это там, в городе.

«Я ни во что не верю… Я ни во что не верю…» — спускаясь бочком по местами оползающему, местами закременелому склону, мысленно твердил он.

Как заклинание.

Достигнув дна, обессилел, оперся на будущее орудие труда. Потом взглянул вверх. Рослый Глеб стоял на травянистом бугорке и, казалось, с интересом наблюдал за происходящим. «Убийца», — тоскливо подумал Аркадий и, решившись, вонзил лопату в грунт.

Что-то звякнуло.

— Есть!.. — хрипло выдохнул он, сам еще не веря, что вот так, мгновенно, с первого штыка…

— Оно? — с надеждой спросил Залуженцев, выбираясь на обваловку и протягивая Глебу металлический развинчивающийся цилиндр, в каких обычно секретчики хранят печать воинской части.