Сергей Шкенёв - Архангелы Сталина

Лаврентий Павлович, сидя на койке, одной рукой что-то пытался достать из своего объёмистого чемодана. Другой же чесал за ухом моего такса. А Изя, уже удобно развалился, закинул руки за голову и спросил:

— Что, нет связи? А Кандыба наверняка по рации с Москвой связался. Точно вам говорю, в прошлое мы попали.

— Наукой перемещения во времени не подтверждены.

— Какая наука, Палыч? — Изя повернул голову к Берии. — Наука и твоё теперешнее существование объяснить не сможет. Нету тебя, Лаврентий. Нету.

— А вот в мою жизнь пусть наука не лезет. — Нахмурился Берия. — А если больше заняться нечем, так я найду.

— Приземлённые вы личности, товарищи комбриги. Нет в вас романтики. А вот представьте… Мы — настоящие попаданцы!

— Куда ты попаданец?

— Так в прошлое же! Нет, вы представьте, каких мы тут дел можем наворотить!

— Ну и каких же?

— Ну, что я, книжек не читал? Да я даже на форуме альтернативной истории зарегистрирован. — Изя привстал, выставил перед собой руку и принялся по очереди загибать пальцы. — Во-первых, по традиции мы должны научить аборигенов прогрессивному сексу.

— Это без меня, — сразу вскинулся Берия, — я человек пожилой, консервативный. И всё больше по старинке предпочитаю, без новомодных штучек. Вот Карл Маркс был человек прогрессивный, а что получилось? Товарищу Энгельсу потом подарки на Восьмое марта дарил.

— Да я ничего такого и не подразумевал. — Изя в оправдание даже руками замахал. — Ладно, но во-вторых нам надо обязательно изобрести порох, отлить пушки, построить самогонный аппарат и вселиться в тело Николая второго.

— Изя, ты совсем дурак? — Спросил я сквозь смех. — Если сейчас точно тридцать третий год, то кому нужен твой порох и пушки? Не говоря уже о самогонном аппарате. А про Николая второго что скажу, ты что, бес, чтобы в людей вселяться? Нам не положено.

Я тоже прилёг на кровать и достал сигарету. Но закурить помешал всё тот же Изя.

— Гиви, ну что ты делаешь? Мы же настоящие попаданцы. И потому ты должен сигарету не спеша понюхать, соблюдая положенный ритуал, а уже потом прикурить от длинной спички и со вкусом затянуться.

— Со вкусом чего?

— Не знаю. Да и какая разница? Главное — со вкусом.

— Изя, это было написано про сигары. Даже могу сказать где, и на какой странице.

— Сигары? — Переспросил Изя. — Нас не поймут. Сигары слишком вызывающе и буржуазно. А мы, как красные командиры… Постойте, так мы что, не будем делать развилку истории? Я знаю ближайшую.

— Какую?

— Ну хотя бы "Варяг"…

— "Варяг" не трогай. Его в хороши руки отдали. Без тебя справятся. Да и как ты туда попадёшь? У них там сейчас свой параллельный мир, и пересечься у нас не получится.

— Но сюда то мы попали. Так значит и татаро-монголов не получится победить? А жалко. Но зато у Лаврентия ноутбук есть.

— А ты откуда знаешь, товарищ Раевский? — Подозрительно прищурился Берия.

— Так у тебя же чемодан открытый. А зачем тебе ноутбук, Лаврентий Павлович? Или ты знал, что мы в прошлое попадём? Заранее готовился к прогрессорству? Может там у тебя и эскиз атомной бомбы есть?

— Те говорите ерунды, Изя. То есть Изяслав Родионович. У меня действительно в ноутбуке есть много чего интересного. Да что там говорить, у меня там всё есть. Но нужен он мне для совершенно других целей. — Берия поправил пенсне, (наверное оно мешало говорить) — Я пишу диссертацию, и мне просто необходимо иметь при себе кучу документов. Не таскать же с собой сотню чемоданов с бумагами.

— Ага, диссертация. — Изя радостно потирал руки. — Я знал, что товарищ Сталин был прав, называя тебя гнилым интеллигентом. А зачем Вам, товарищ Берия диссертация?

— Для повышения квалификации. Сейчас я просто один из новомученников, на Земле Русской воссиявших. А сдам кандидатский минимум, то могут и к великомученикам причислить. А это Божьей благодати уже вдвое против прежнего. Тем более — подготовительная работа уже ведётся. Да на любой сайт фантастики можете заглянуть. — Ответил Лаврентий Павлович.

— Я так и думал, — Изя ханжески возвёл взгляд к небу, — даже в раю меркантильные интересы. А вот скажи, Лаврентий…

Закончить вопрос Изя не успел, так как в дверь вежливо постучали. В коридоре с несколько растерянным видом стоял Шмидт.

— Что, уже завтрак готов? А почему до сих пор у причала стоим?

— Извините, Гавриил Родионович, — замялся Шмидт, — но капитан Воронин заперся в карцере изнутри и выходить отказывается.

— И чем товарищ Воронин объясняет свой отказ?

— А непечатными словами и объясняет. Вы бы поговорили с ним, Гавриил Родионович. Прикажите, в конце концов. Владимир Иванович дисциплину понимает, он ещё в германскую на "Савватии" торпедирован был. Человек-то почти военный.

— Разберёмся. Товарищи, пойдёмте. Такс, остаёшься на посту. В случае постороннего проникновения, кусать на поражение. И ещё, Отто Юльевич, пусть тогда старпом командует.

Ох и нелёгкая это работа — вытаскивать упрямого капитана, забаррикадировавшегося на продуктовом складе.

— Не поведу я это корыто никуда, и не надейтесь. — Доносилось из-за запертой двери.

— А кто же тогда?

— Вот Шмидт пусть и рулит. — Воронин замолчал на минутку, после которой послышался шумный выдох и довольное кряканье. — Он мне эту калошу сосватал, вот пусть и разгребается сам.

— Какая же калоша? — Не выдержал Шмидт. — Завтра только два месяца как на воду спустили.

— Сам дурак, — за переборкой что-то звякнуло. — Надо было не на воду, а под воду спускать. Как в унитазе. Мы же чуть не утонули, пока из Ленинграда в Копенгаген шли. Ни хрена твой ботик волну не держит. Так это ещё в Балтике. А выйди на нём куда посерьёзнее, так пойдёт на дно за милую душу. Вместе с патефоном и портретом Веры Холодной.

— Да что Вы такое говорите, Владимир Иванович? — похоже, возмущение Шмидта было искренним. — Мы заходили на верфи, и инженеры " Бурмейстера и Вэйна" заверили в полной готовности корабля к дальним походам.

— Кого ты тут лечишь, Юльич? Ты бы так могилёвского ребе в детстве обманывал. Вот попробуй объяснить теперь товарищам чекистам, почему это тебе вместо нормального корабля одноразовое изделие подсунули. Два месяца пароходу, а уже машины ремонтировали.

— Какого ещё ребе? — Повысил голос начальник СевМорПути. — Я, между прочим, наполовину немец.

— На которую половину? — Засмеялся Воронин. — Если ты могилёвский немец, то я — поморский эфиоп.

Я подошел ближе и постучал в переборку.

— Владимир Иванович, я комбриг Архангельский. Может, пустите меня к себе? Посидим, поговорим. Объясните, наконец, что в "Челюскине" не так.

— Нет, — откликнулся капитан, — не пущу. Я вам сейчас открою, так навалитесь всей гурьбой и в психушку сдадите, пока от берега не отошли.