Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"После жестокого поражения на Мольсе степняки избавились от своих бунтарей, положив и впредь душить в зародыше всякое инакомыслие внутри своего народа. Это означало следующее: как только имярек станет высказывать или тем паче проповедовать мысли, отличные от учения Митры, этого человека следует тут же уничтожить. В таких делах суд бывал очень краток. Судопроизводство степняков вообще до сих пор сохранило дух удивительной простоты их первобытной жизни.

Было похоже, что племя обрело спокойствие. По крайней мере, степняки крайне гордились своим единством, не сознавая, что единство без инакомыслия — всего лишь высшее лицемерие. Человек создан так, что сомнение и несогласие в нем искоренить невозможно. А, как сказано в Учении: "Кто хочет лечить, но не знает средства, тот посеет болезнь.".

И вот в 570 году в городе Термук в семье жреца бога Митры родился мальчик, который получил имя Камир, что значит — "устремленный к небу". Ребенок, выросший в семье служителя культа, должен был получить строгое духовное воспитание и получил его.

Кто же поселил в его душе сомнение? Кто заставил его задуматься? В 16 лет он убежал из дома. Для любого отца-степняка такое стало бы бесчестьем. Для жреца — вдвойне. Отца Камира лишили должности и разжаловали в храмовые прислужники. Мать слегла и вскоре умерла — как говорили вокруг, от горя. Узнав об этом, Камир нисколько не опечалился. Судьба родителей его уже не волновала. Они мыслили не так, как он — значит, были для него чужими, ибо только единство мысли роднит по-настоящему.

Два года спустя Камир появился в городе Бизра, что на берегу великого озера Такко. Казалось, он решил во всем поступать наперекор правилам, ибо занялся делом богомерзким — стал красильщиком шкур. Для меня и тебя, дорогой Рауль, это непонятно, но в Джанге считается, что преступно изменять внешний вид того, что создано Митрой. Коль создал он овцу белой, то белой ей и быть, даже после смерти, когда станет она шкурой.

Покраска шкур не считалась преступлением. Это был лишь проступок, осуждаемый всеми, как у нас осуждается пьянство. Крашеные шкуры не использовались в пределах страны степняков, но ими выгодно торговали, продавая талинам и общинникам. Камир мог и дальше заниматься избранным делом, ведь ему было безразлично, как к нему относятся окружающие. Но он задумал нечто большее. Он хотел стать изгоем и хотел, чтобы все видели: он не такой, как все. Выставляя напоказ свое инакомыслие, он хотел собрать вокруг себя несогласных.

И Камир добился своего. Известный в городе и далеко за его пределами, он стал своего рода маяком. Несогласные шли к Камиру, как к мессии. Именно тогда его впервые назвали Светлым Пророком. Все это случилось в пору, когда число бунтарей среди степняков вдруг стало весьма заметным. Размягченные долгой жизнью без потрясений, власти страны Джанг прозевали момент, когда недовольство стало опасным. Полицейский надзор, некогда всеохватный, ослаб, да и не верил никто, что забитый, мирный народ способен на серьезное возмущение.

А Камир меж тем успел создать учение и увлечь им сотни людей. Он проповедовал свет и добро, утверждая, что именно такова истинная ипостась бога Митры — а не гнев и кара, как учила официальная теология. Наконец, опасность Светлого Пророка поняли власти. В дом Камира направили отряд с приказом арестовать смутьяна. Предупрежденный, тот вовремя исчез. Тогда правитель страны — каффар Джунгар — назначил изрядную награду за его поимку. Но Камир оставался неуловим. Позже выяснилось, что, обезобразив свое лицо до неузнаваемости, он отправился в паломничество по городам своей страны, призывая людей следовать по пути Светлого Пророка. Вместо сотен его вскоре стали поддерживать тысячи, затем — десятки тысяч. И чем более сторонников он приобретал, тем труднее его было изловить.

Уже тогда степняки считали Красный Лес проклятым местом. Камир, который во всем шел наперекор, задумал провести своих последователей через Красный Лес и поселиться к югу от него, на свободных степных землях. В назначенный день тысячи и тысячи людей должны были двинуться с насиженных мест, чтобы собраться у Красного Леса. Камир рассчитал все до мелочей. Из дальних поселений его люди вышли загодя, из ближних — лишь за несколько дней до назначенного срока. Но все собрались вместе у Красного Леса одновременно, в час, определенный Светлым Пророком.

Конечно, столь грандиозный план не мог увенчаться полным успехом — слишком много людей в него было вовлечено. И, хотя во всех деталях Джунгар о великом замысле так и не узнал, некоторые отряды паломников по его приказу успели задержать. От них Джунгару стало известно время и место сбора. Он немедленно послал туда войска в расчете легко расправиться с толпой сброда. Но ему пришлось иметь дело с людьми, готовыми к вооруженному отпору. На громадном поле восточнее Кабы — главного святилища степняков — состоялась кровопролитная стычка. Тысяче всадников Джунгара противостояло, наверное, вдесятеро большее число паломников — но кроме луков и палиц они не имели никакого оружия. Почти полностью погибнув, этот отряд, однако, выполнил свою задачу — истребил всадников каффара. Остальная часть паломников — несколько сотен тысяч — скрылсь в Красном Лесу.

Дальнейшее — уже чистая легенда. Камира, смертельно раненного в схватке, осторожно везли, надеясь на чудо, на то, что бог Митра не позволит погибнуть своему пророку. И, когда паломники достигли большой прогалины, Камир сказал: "Начинайте здесь". Эти слова, которые можно понимать по-разному, стали его последними словами. Пророка поняли буквально и основали на той самой прогалине поселок. Впоследствии, как принято считать, степняки-бунтари расселились гораздо шире. Есть и другая легенда — о том, что никто из паломников живым не вышел из Красного Леса…"

Большое перелесье. Дома из первосортного стройматериала, который всегда под рукой. Ровные, как по линейке проложенные улицы. Двухэтажное здание в центре, квадратная площадь перед ним… Между деревьев, если смотреть на юг, пробиваются широкие полосы света, вдали виднеются бурые поля.

Поселение возникло столь неожиданно, что казалось плодом воображения или сказочной мистерией. В его реальности убеждало множество избыточно жизненных картинок. По улицам расхаживали боцманскими походками бородатые люди, хрипло, но зычно перекликаясь через целые кварталы. Женщины с румянцем во всю щеку, подбоченившись, о чем-то азартно спорили. Дети, перепачканные, как рудокопы, гонялись за облезлой собакой с тощими боками и огрызком хвоста. Гигант со всеми признаками лесоруба, отбросив осточертевший топор с длинной ручкой, мылся у огромной бочки — мылся смачно, отфыркиваясь на всю округу, и лепная его мускулатура картинно ходила под смуглой кожей.