Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Мундиры губернаторской стражи.

Сельчане сразу все поняли:

— За овцепасом приехали!

Два дня назад Мариус поставил подпись под своим смертным приговором. После этого Уго как сквозь землю провалился. В сыром подвале, отбиваясь от армады черных злобных мышей, Мариус жил смутной надеждой.

Староста волновался не на шутку. Непоседа Вилли куда-то крепко запропал. Староста допускал непредвиденные осложнения, но всему есть предел. Трехдневное отсутствие — это уже слишком. Ведь Непоседе ясно было сказано: передать информацию губернатору — и тут же назад, не теряя ни часа. Поэтому старосте и не нравилось, как развивается ситуация.

В частности, ему не нравилось исчезновение грамотея Уго.

Но вот голопузый и сопливый Ральф, сын Белого Ульфа, летит со всех ног в облаке пыли и вопит что есть мочи:

— Едут, едут!

И староста, наконец, расслабляется. Надевая парадный кафтан с остатками галуна, он выходит за ворота, чтобы во всеоружии встретить чиновника из Реккеля. Старосте тревожно, он не любит оправдываться, но чутье подсказывает: все обойдется. Дурачок Мариус запуган и болтать лишнего не станет. Вчера староста сам, уже без Уго, имел с овцепасом разговор и накрепко вбил в эти деревянные мозги все, что считал нужным.

Но, несмотря на весь свой опыт, староста испытал поносный страх, едва взглянув в лицо приезжему чиновнику. Это было лицо трупа. И, сдавалось, жизнь покинула его давненько. Тусклые бесцветные глаза, тонкие ввалившиеся губы, острый выдающийся подбородок. Увидев такого красавца, да еще и худого, как скелет, староста невольно попятился. Но тут же овладел собой и со льстивой улыбкой, чуть не переломившись надвое — насколько позволяло брюхо — подкатился к важному гостю с грацией инвалида, объевшегося кислицы:

— Добро пожаловать в Черные Холмы, ваше превосходительство!

Чиновник непринужденно соскочил со своего белоснежного жеребца чистейших гисланских кровей — тут же один из красно-желтых стражников подхватил поводья. Впившись в старосту леденящим взором, чиновник просипел голосом Короля Сквозняков:

— Я — следователь Рогер Кафербас из Главной Канцелярии губернатора. Надо полагать, вы — староста данного поселения?

— Точно так, ваше высокопревосходительство. Зовут меня Ури Боксерман, — с легким трепетом ответствовал староста. Ничего себе! Из Главной Канцелярии! Дело принимает серьезный оборот! Осторожность, староста, и еще раз осторожность. От такого вурдалака хорошего не жди.

— К делу! — каркнул вурдалак.

Старосте пришлось покрутиться. Он представил ясновельможному гостю подробный отчет о происшествии в Черных Холмах. Староста был аптекарски точен в формулировках. Он решил сыграть на единственной струне, которая, по его прогнозам, могла отозваться в душе такого безжизненного сухаря. Он повел речь об упадке нравов. Он произнес страстный монолог о моральном разложении современной молодежи, которая в самом юном возрасте уже заражена многочисленными пороками, среди которых пьянство — еще не худший. Ну, а с пьяного какой спрос? Так и тут вышло. Пьян он был, господин следователь, овцепас — то. В беспамятстве и нож со стола схватил. Такова она, нынешняя молодежь: чуть что — и сразу в драку. Мы-то с вами, ваше высокопревосходительство, разве в молодые годы могли себе такое позво…

— Будет вам, дражайший, околесицу нести, — ледяным тоном оборвал старосту Рогер Кафербас.

Обескураженный староста застыл с открытым ртом. Из-за плеча следователя выглянуло рогатое чудище. С его отвислой мясистой губы обильно капала красная слюна.

— Объясните лучше, почему вы не знали о нахождении гвардейца на вашей территории и не обеспечили ему положенный прием?

Староста почувствовал холодную лапу у себя на желудке. Приподняв старосту, эта лапа перенесла его на бешено крутящуюся карусель. Без сомнения, это была карусель судьбы. Божья рулетка.

Староста посмотрел окрест и мрачно выругался про себя. Рядом уже начал консолидироваться народ, с нескрываемым удовольствием наблюдавший за редкой сценой — живоглота Боксермана разносят в пух и прах. Разогнать бы вас, скоты, подумал староста. Но как? Сегодня здесь заправляет этот черный глист.

Однако вопрос задан, надо отвечать.

— Так ведь никто не дал мне знать, ваше высокопревосходительство, — затараторил староста, багровея от волнения, — что он должен прибыть. Да и когда такое было, чтобы гвардейцы в одиночку разъезжали…

— Ваше дело — не рассуждать, а исполнять предписания, — просипел Кафербас. — Гвардеец — фигура заметная, не велика трудность загодя узнать о его приближении. Ну да ладно, о вас мы поговорим позже. Проведите меня к арестованному, — следователь не разговаривал, а как будто тянучку тянул, приводя в изнеможение собеседника своим свистящим хрипом. Так, наверное, говорят неудачливые самоубийцы, вынутые из петли.

"О вас мы поговорим позже". Эта фраза старосте не понравилась. Пряча тревогу, он залебезил пуще прежнего:

— Осмелюсь доложить, ваше высокопревосходительство, у меня есть признание негодяя, — и он протянул следователю пресловутую бумагу.

Кафербас внимательно прочел ее, хмыкнул и сказал бесцветным тоном:

— Что ж, прекрасно. Наша задача упрощается. Ребята, — он обратился к шестерым стражникам, — даю вам час на отдых. Вы, староста, позаботьтесь, чтобы хоть в этот раз государственных людей приняли как следует. Я же все-таки хочу посмотреть на арестованного и поговорить с ним.

"Чертов хмырь!" — подумал Ури Боксерман.

В сумерках амбара Кафербас почувствовал, как в его костлявую руку что-то тычется. Он обернулся. Сзади подобострастно изогнулся староста с небольшим свертком. Сверток, похоже, старосте очень мешал, потому что он всячески пытался передать его следователю.

— Это у вас что еще? — холодно осведомился Кафербас.

— Возьмите, ваше высокопревосходительство. В Черных Холмах умеют встречать нужных гостей.

Следователь развернул сверток и увидел монеты, любовно уложенные в столбик. Золото, магический металл. Двадцать дублонов. По нормативу. А еще говорят, что раболепство дорого стоит.

— Взятка? — бесстрастно поинтересовался Кафербас и, взвесив подношение в руке, опустил его в свой карман, прибавив:

— Что ж, любезный, возможно, я ошибался на ваш счет, — и с каким-то особым значением потер кричаще безвкусное кольцо с желтоватым сферокристаллом на своем тонком среднем левом кривом пальце.

Наконец, из подвала извлекли Мариуса.

— Вывести на улицу? — спросил староста, потея от усердия.

Не обращая на него внимания, следователь спросил понурого овцепаса:

— Подтверждаешь ли ты свое письменное признание?

Мариус не только был обреченным, но и выглядел таковым. Чуть помедлив, он ответил: