Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

— Чего ты там стоишь? Заходи!

"Приманка!" — мелькнула было идея у Расмуса. Но верить не хотелось. Не мог Мариус пойти на подлость в отношении друга. Даже под угрозой смерти.

И Расмус решился. Глубоко вздохнув, о подошел к крыльцу и проследовал в помещение. Как только он оказался внутри, Мариус обнял товарища, радостно тряся золотыми кудрями.

— Ты чего такой веселый? — сдержанно поинтересовался Расмус.

— А чего мне печалиться? — непонятно отпарировал Мариус, веселый, как вошь на собаке.

Расмус растерянно оглянулся. Из больших сеней в комнаты вели две двери. Одна комната оставалась свободной. В другой за буйным табльдотом разместилась компания стояльцев, во главе которой можно было заметить ораторствующего Уго. На столе — набор продуктов "займи, но выпей". Выпивка, впрочем — тут же. Ни малейшего намека на конвойных и следователя Рогера Кафербаса. Что ж они, испарились?

Мариус подтолкнул Расмуса. Тот вошел в комнату с удивительной компанией. Ему пододвинули табурет. Он сел. И тогда Мариус начал рассказывать самую невероятную историю, которую Расмусу приходилось слышать в своей жизни.

Правда, как известно, относительна. Желать стерильной правды — столь же бесплодно, как мечтать о любви всех женщин сразу. Рассказ об освобождении Мариуса дал Расмусу лишь часть истины, причем часть малую, как он подозревал.

Вот резюме этого фантастического рассказа. Пункт первый. После разговора с Мариусом в фортифицированном амбаре Уго отдает старосте бумажку с ложными признаниями арестованного овцепаса. Но в плане хитроумного грамотея это — лишь отвлекающий маневр. Не для благополучия старосты хлопочет Уго. Цель ловкой операции — единственная: получить повод для беседы с Мариусом, причем беседы наедине. Пункт второй. Чего ждет Уго от этой беседы? Тут мы отступаем от рассказа Мариуса, который, пока что не подозревает о мотивах Уго. Но читатель — фигура особенная. Он зачастую знает больше, чем все персонажи, вместе взятые. Читатель — любимый ребенок автора. Для него автор готов на все. Поэтому сейчас наш читатель узнает самое сокровенное.

Итак, чего ждал Уго от встречи с Мариусом? Самого главного. Он надеялся прояснить ситуацию с убийством. Он желал проверить, стоит ли дело того, чтобы им заниматься. Он хотел — и действительно смог — узнать правду о золотой шпоре. И понял, что Мариуса надо спасать. Уго долго сидел в предгорьях в ожидании настоящего дела — и вот, наконец, дождался. Все-таки Бог делает орудием справедливости не Расмуса, а его, понял деревенский грамотей в сумерках амбара. "Когда пришла полнота времени, Бог послал сына своего", — ни к селу ни к городу вспомнилась ему фраза из Учения. Меньше мозги надо забивать Хахалем и его "Философией религии", сказал себе Уго.

Определившись таким образом, он срочно родил идею. В цейтноте, в условиях амбара она, возможно, вышла недоношенной. Но, в целом, с ней можно было работать. Для ее успеха требовалось, чтобы злосчастный Мариус подписал еще одну бумажку. Тут текст выглядел поинтереснее: "Утверждаю, что убийство гвардейца его светлости герцога Тилли я совершил по приказанию старосты деревни Черные Холмы, господина Ури Боксермана, под угрозой лишения средств к существованию. О тайных помыслах господина старосты не ведаю". Уго решил, что не стоит изображать перед правосудием полную невинность Мариуса. Слишком очевидны улики. Из ситуации выжимай не более того, что она может дать — учил отец Клемм.

А вот напраслина, возведенная на старосту — ход по ситуации удачный. Прямое обвинение должностного лица, доставленное в канцелярию губернатора до прибытия (что существенно!) конвоя с Мариусом в Реккель, совершенно изменит ситуацию. "Чем больше ложь, тем легче в нее верят", — вспомнил Уго высказывание одного мерзавца. Что получится после получения службой наместника фальшивого признания Мариуса? Вместо скоростного дознания в Судебной палате, где смертельный приговор неизбежен, как Новый год, последует более-менее длительное следствие. Поклеп на старосту передадут в Тайную канцелярию, ведающую государственными преступлениями должностных лиц. А там никогда не торопятся. Конечно, Мариуса все равно не оправдают. Но, пока будет тянуться дознание, Уго сможет поднять кое-какие связи и спасти парню жизнь одним из ста сорока известных ему способов спасения жизней.

Мысль проверяется действием. Пункт третий операции: Уго торжественно вручает старосте отвлекающую бумажку, лицемерно поздравляет его с успехом — и в тот же час его уже можно видеть на некотором удалении от Черных Холмов, на реккельском тракте. Уго торопится. Его гонят мысли о том, что эмиссар старосты, Непоседа Вилли, успел добраться до Реккеля и сообщить об убийстве гвардейца дежурному клерку в управлении губернаторской стражи. Уго не исключает, что в пути может повстречать конвой, посланный за Мариусом из Реккеля. Ничего, пусть берут несчастного овцепаса под стражу, пусть везут. Кто-то должен делать и черную работу.

Однако все происходит совершенно иначе. Непоседа Вилли как в воду канул. Не встретил Уго и конвойных. Очутившись в Реккеле, он, не мешкая, узнает по своим каналам, что никаких гонцов из Черных Холмов в эти дни служба губернатора не принимала.

Ситуация решительно меняется. Исходя из этого, Уго придумывает грандиозную комбинацию. Имея в Реккеле знакомцев всех состояний и профессий, он в рекордные сроки вербует шестерых волонтеров, готовых играть нехитрые роли губернаторских стражников. Найти для них настоящую желто-красную форму — дело техники. Рекрутирование и экипировка — это пункт четыре. Комбинацию венчает привлечение замечательного уникума, который соглашается стать на некоторое время следователем Рогером Кафербасом. Никакого Кафербаса, собственно, не существовало в природе. В миру этого самородка знали как актера, играющего резко характерные роли. Звали его Михаэль Пфайфер. В Реккеле он оказался проездом, а вообще-то представлял в театре "Блуждающий дух" с резиденцией в чудном городе Литии — одном из немногих, уцелевших со времен Лигийской империи, устоявших под смерчем цивилизации. Труппа «БД», бесспорно, уступала в классе коллегам из столичного "Золотого яблока", обласканного вниманием и попечением его величества. Но из вульгарной утробы провинциального театра порой вылуплялись настоящие таланты. К их числу, несомненно, принадлежал Рогер Кафер… простите, Михаэль Пфайфер. По удачному стечению обстоятельств, этот заслуженный деятель искусств оказался доступен, когда Уго сколачивал свою фальшивую конвойную команду. Актер воспринял задачу, склонился перед ее масштабом и с изумительной достоверностью перевоплотился в мерзейшего судейского чиновника. Женщины и собаки при его приближении просто-таки прятались в зарослях.