Роберт Говард - Джентльмен с Медвежьей речки

– Пояса на землю, живо!

При виде дробовика они жутко перетрусили и не стали возражать. Не успел я закрыть рот, как четыре пояса легли на траву.

– Вот и ладно, – говорю. – А теперь приведите ко мне Капитана Кидда.

Воспользовавшись сумятицей, тот успел отойти к лошадям и уже задавал им легкую трепку.

Парни взглянули в ту сторону и хором завопили:

– Да он же нас прикончит!

– Эка важность, – говорю. – Вперед!

Они нерешительно двинулись к Капитану Кидду, и меня немало позабавило, как лихо он с ними управился: кто схватился за брюхо, а кто, получив пинок под зад, улетел в кусты. Тогда я спокойно подошел, взял своего коня под уздцы и, отведя в сторону, привязал к дереву. Капитан и не подумал возражать. Потрепанная компания Донована сбилась в кучку, и я с помощью дробовика перегнал их поближе к хозяину. Вид парней вызывал сострадание: сразу было видно, что с ними обошлись не очень-то учтиво.

Я приказал им снять с Донована пояс. В этот момент он пришел в себя, приподнялся на локте и забормотал что-то о дереве, которое свалилось ему на голову.

– Ты помнишь меня? – четко выговарива каждое слово, спросил я его. – Я Брекенридж Элкинс.

– Что-то припоминаю, – прошелестело в ответ. – Мы с тобой играли на Капитана Кидда.

– Вот-вот, – говорю. – Ты еще тогда выиграл. А сейчас мы сыграем по новой. На этот раз я ставлю свое рванье против твоего коня, седла, уздечки, пояса, кольтов, штанов, рубашки, сапог, шпор и стетсоновской шляпы.

Он как завопит:

– Грабеж! Бандюга чертов!

– Заткнись! – Я ткнул его дулом, в живот. – Сядь сюда. И вы тоже, – тут я вспомнил об остальных.

– Может бьггь, вы позволите нам помочь Реду? – нерешительно попросили они – тот уже выполз из чащи на поляну и громко стонал.

– Пусть еще отдохнет немного, – отвечаю. – Если он умирает, ему уже ничем не поможешь, а нет – никуда не денется, подождет до конца игры. Сдавай, Смоки, да смотри – на этот раз бери карты только сверху.

Трясущимися от страха руками Смоки начал метать карты. Когда он кончил, я спросил Донована:

– Ну, что у тебя?

– Черт возьми! радостно воскликнул он. – Королевское карэ! Твоя карта бита!

Тогда я говорю:

– Если не ошибаюсь, туз бьет короля, так, что ли, Смоки?

И Смоки ответил:

– Д-д-а! Да! Конечно, так!

– Так вот, – продолжал я урок вежливости, – Я еще не заглядывал в свои карты, но бьюсь об заклад, у меня их там полный набор. Как ты считаешь, – и я ткнул Донована дробовиком в зубы, – есть у меня тузы или нет?

– Я бы ничуть не удивился, окажись это правдой, – ответил Донован, смертельно побледнев.

– А раз так, – говорю, – выходит, все удовлетворены и нет нужды открывать карты, – и смешал колоду. – Скидывай свои лохмотья!

Не говоря ни слова, Донован стал раздеваться, а я разрешил им подобрать Реда, который отделался сломанной ногой, вывихнутой рукой и полудюжиной сломанных ребер. Потом его привязали к седлу, и, так и не попрощавшись, даже не оглядываясь, компания стала удаляться. Настроение у них, надо полагать, было ни к черту. Сам Донован, закутанный в одеяло, смотрелся очень живописно. Перед тем как расстаться я заметил ему, что с пером в волосах он вообще выглядел бы как заправский индеец, но он не понял шутки. У некоторых начисто отсутствует чувство юмора. Они поехали на восток, и как только скрылись из глаз, я набросил на Капитана седло и уздечку, которые выиграл у Донована, и попробовал дать мундштук. Ему это очень не понравилось, но я настаивал, и ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Потом скинул свое тряпье и облачился в обнову. Сапоги немного жали, а рубашка была узковата в плечах, но все равно я гордо прошелся несколько раз взад и вперед, чувствуя себя настоящим джентльменом и сожалея лишь о том, что меня в ту минуту не видит Глория Макгроу. Я спрятал свое старое седло и пояс с кобурой в дупле дерева, думая послать потом за ними своего младшенького братца Билла верхом на Александре. Черт побери! Отнынe я просто обязан держать марку! Помню, с какой радостью я повернул Капитана Кидда на запад и тронул шпорами его бока!

Позже несколько трапперов с пеной у рта уверяли, что видели в горах огромное облако, которое пронеслось на запад с такой скоростью, что они не успели рта раскрыть. Их подняли на смех и обозвали пустобрехами, смертельно обидев этих честных охотников. Никому и в голову не пришло, что это я верхом на Капитане спешил к берегам Медвежьей речки. О том, сколько времени занял обратный путь, я лучше умолчу – вы все равно не поверите. И вот, когда до родного порога оставалось всего несколько миль, внезапно послышался лошадиный топот и на тропу из-за поворота верхом на своей лошадке вылетела Глория Макгроу – без прежнего румянца на лице, в глазах тревога. При виде меня она от неожиданности тихо вскрикнула и так круто осадила лошадь, что та даже присела на задние ноги.

– Брекенридж! – воскликнула она. – А твои мне только что сказали, что Александр вернулся один, без тебя! Вот я и отправилась на поиски. О-о! – Это она заметила коня и мою элегантную обнову. У девушки аж язык прилип к гортани. Глория мигом вся подобралась, словно изготовилась к прыжку, а когда снова заговорила, голос зазвучал жестко и отчужденно: – Что ж, мистер Элкинс, наконец-то соизволили вернуться?

– Как обещал, заметьте, – в тон ей ответил я, – в магазинной одежде и на коне, которому нет равных в горах Гумбольдта. Извините, мисс Глория, но у меня совершенно нет времени – покажусь дома и сразу поспешу делать предложение Эллен Рейнольдс.

– Не смею вас задерживать! – вспыхнула она, а отъехав немного, крикнула:

– Брекенридж Элкинс! Я тебя ненавижу!

– Я знаю, – грустно ответил я. – Можно было бы и не напоминать лишний раз!

Но она уже стрелой, не разбира дороги, мчалась к своему дому. А я поехал к своему, размышляя, по пути, какие все-таки непонятные создания эти девчонки!

Весь следующий месяц после возвращения на Медвежью речку моя жизнь шла довольно гладко. Люди приезжали за много миль, чтобы только посмотреть на Капитана Кидда и послушать историю о том, как я отделал Билла Донована по кличке Дикий Билл. Шикарная одежда благотворно повлияла на расположение ко мне Эллен Рейнольдс. Единственными облачками на ясном небе всеобщего восхищения плавали брат Джоэла Брэкстона Джим, папаша Эллен, да мой дядюшка Гарфильд Элкинс. Но, как говорят французы, о дяде разговор особый.

Старик Рейнольдс меня не жаловал, но я успел пройти урок этикета с папашей Глории Макгроу и на этот раз вел себя гораздо сдержаннее. В отличие от Глории, Эллен не имела ко мне серьезных претензий, чего никак нельзя было сказать о Джиме Брэкстоне. Мне стоило некоторых усилий уломать его оставить мысль о дальнейшем ухаживании за моей девушкой, только, боюсь, упрямец, потирая ушибы, все равно вертелся где-нибудь поблизости. К тому же, я не имел понятия, как к нему относится сама Эллен. Но с появлением на небе третьего облачка горизонт стали быстро заволакивать тучи.