Ника Ракитина - Дело о физруке-привидении

— Крыса! Крыса!

С топотом набегал Даник. Чтобы в последний момент тоже наступить на ловчую ямку и с грохотом упасть сверху. Привидение рванулось, на ходу разматываясь, стукнулось о Макса (тот понял, что ему не мерещится) и пошло ломать кусты. Даник сидел, держась за колено и за голову, а Катька переключилась на Максима.

— Это не я!!

Пыхтя и сопя, он кинулся в первом подвернувшемся направлении. Простыни путались в ногах и развевались за спиной, их так и норовили зацепить обрадованные кустики.

— Убь-ю!

Эта — может. Это не Даника, как было спланировано, это его сейчас надо спасать! Симрик поднажал. На спринтерской дистанции он мог обойти даже троллейбус.

А спасение — вот оно, совсем близко. Не снижая скорости, мальчишка пересек клумбу с оленем и забежал в мирно освещенную будочку, захлопнув за собой дверь. Пахло хлоркой. Над головой величаво ныл комар. Катька (и привидение номер два) остались снаружи. Максим крутанул засовчик.

Дверь сотряслась, но выдержала.

— Говорю тебе, он сюда забежал!

Хромающие шаги. Потом какой-то стук. Опять шаги. И тишина.

Через какое-то время, решив, что погоня удалилась, Максим толкнул дверь. Потом толкнул еще раз. Потом приналег посильнее. И только после этого признал горькую правду. Он сидел запертый в туалете типа сортир. Лишь одно могло до некоторой степени послужить ему утешением — это был мужской туалет.

Когда англичанин попадает в глупое положение, он делает вид, что никуда не попал.

Симрик содрал с себя простыни, свернул, подстелил и уселся, привалясь спиной к двери: по крайней мере, если его придут вызволять, он этого не пропустит. Силясь не обращать внимания на прохладу, ароматы и комаров (последнее было труднее всего), он постарался рассуждать логически. Самому ему дверь не сломать и до того, чем ее подперли, не добраться: он был уверен, что тут-то Катька старалась основательно. Посему существовало несколько возможностей (по причине комплекции исключая вылезание в туалетное "сердечко") для освобождения.

1. Подкоп.

2. Орание и стучание — это могло длиться до посинения: ночь, темно, далеко и никто не услышит. Если, конечно, Катька не таится в кустах, наблюдая за агонией. И… про второе привидение Максу вспоминать не хотелось. Вот он и заставил себя не вспоминать и перешел к пункту третьему.

3. Катька приведет кого-то из взрослых. Его извлекут с позором. "П-по к-край-нней м-мере, сог-греюсь", подумал он и снова завернулся в одну из простыней. Ну, тут можно наврать с три короба. А простыни прихватил, чтобы не замерзнуть… а тут приходят, запирают, даже не спросив человека… Жаль только, что этот, второй… ведь затаится же!

4. Придет Даник и его спасет. Только бы Катьке не проболтался, что это Симрик ее в простыне гонял. Не, если честно, то это она его гоняла. И чего орала про крысу? Он же, вроде, крупнее?

После этого он встал и стал прохаживаться, как Ленин по камере, потом откопал в углу дощечку и прикрыл дырку.

5. Или она гонялась не за ним, а за… ну тем, из пункта второго? Тот тоже крупнее. А фигура… что-то было в этой завернутой в саван фигуре этакое… знакомое… родное и близкое, тьфу… Хорошо, что свет горит. Выключайся он снаружи, бр-р…

6. Кто-нибудь прискачет в туалет. К утру всегда припирает. Может, в обморок не упадет. А если протреплется поутру… пусть треплется, лишь бы спас. Ведь когда англичанин попадает в глупое положение…

Максим снова сел в уголок и, чтобы скоротать ожидание, извлек дневник, который вечно таскал с собой.

"Ночь оказалась еще покруче предыдущей. Та, помнится, начиналась с дороги, а закончилась под мостом. Эта началась с канала, а закончилась посреди болота. Комары стояли стеной.

(Приписка "так что даже ополоснуть ноги в канале не удалось без потерь. Когда много ходишь, главное, ноги не стереть. Значит, надо их чаще мыть и носки менять. А у меня как раз от всей этой беготни носок сбился.")

Никакой химии для их отпугивания при нас не имелось, но одеты мы были плотно, так что все укусы приходились в лицо и в шею. Довольно быстро мы сообразили надеть на головы целлофановые пакетики из-под хлеба, наощупь проковыряв в них дырки для носа и глаз. Напротив ушей прокололи маленькие отверстия — чтоб хоть что-то слышать, но чтобы внутрь никто не пролез. Под пакетиками припаривало, но зато никто не кусал за шею! Оценив выгоды изобретения, мы вздохнули свободнее. Маленькая победа подняла наш упавший дух. Ведь общая ситуация сложилась совсем не в нашу пользу: мы теперь опасались двигаться по дорогам. Положим, ночь просидим на берегу канала, а дальше? Идти на север, как собирались — значит, топать по открытому полю между этими живописными совхозами. Даже если и заметим патруль издали, куда от него денешься? Один раз повезло, но мы не настолько бесшабашны, чтобы уповать на везение и во второй раз. Наконец, зачем нам вообще на север? Сидя на цистерне, мы рассмотрели, что ничего нового нас там не ждет. Ну люди, ну автобусы, ну продуктовый магазин. Так у нас и без этого есть еще порох в пороховницах — мы еще на спинах волочем еды на два дня. Другое дело, что исследовать зону больше не хочется, да и не нужно — что хотели, мы узнали, здесь игры не сделаешь. Завтра третий день, а ведь надо еще домой вернуться успеть, и хорошо бы повернуть оглобли вовремя — чтобы возвращаться не наспех и не на автобусе.

Мысли наши текли тогда очень разбросано. Здорово нас это новое изменение обстановки выбило из колеи. Но определиться все равно требовалось, и мы решили: пойдем лесом на Новоивановку, перейдем реку по мосту, под которым тогда ночевали, и выйдем из зоны лесом же. Потом в Ветке перейдем на тот берег Сожа и не спеша потопаем назад по третьему варианту, через Хальч, Поколюбичи. Короче, через нормальные жилые места.

Теперь оставалась сущая мелочь: выспаться хотя бы немного. Идти лесом во время весеннего разлива — вовсе не то, что дорогами в сухое лето. Мы предвидели, что день завтра будет у нас тот еще, и хотели отдохнуть. Только не согревшись не заснешь, а как согреться без костра? В конце концов, Степан вскрыл наш неприкосновенный запас и достал десять таблеток сухого горючего. Кружки у нас были, так что мы просто соорудили небольшую подставку из двух бревнышек, положили таблетку на крышку от консервной банки, закипятили на ней чай, напились его и так согрелись. Потом кинули жребий: первому сторожить выпало Степану. Вахту несли по два часа: пока один успевал проснуться от холода, второй начинал валиться с ног от усталости. Проснувшийся принимался греть бульон (кубиков мы купили множество), а засыпающий, который и чаю и бульона в свою очередь наглотался, валился на охапку хвороста и задремывал на час-полтора — пока опять не замерзал. Тогда он просыпался, и все повторялось. Несмотря на неуклюжесть системы и большой расход сухого горючего, мы неожиданно довольно сносно провели ночь и утром могли и хотели идти дальше. (Приписка другим почерком "То есть, один из нас мог, а второй хотел.")