Том Холт - Солнце взойдёт

Штат последовал его совету; затем он нахмурился.

— Вы…

— Нет, этого я не делаю, — ответил Гангер. — Читать мысли смертных, разумеется, возможно, но не наши. Вы же знаете, эти устройства для создания помех… На самом деле это все лишь интуиция и знание психологии.

— О!

— Ну и микрофоны, разумеется.

— А!

Дверь открылась, и особа женского пола внесла в комнату поднос, на котором стояли две чашки кофе. С блюдечками. Из одного сервиза.

«Ей-богу, я, наверное, умер и попал на небеса», — подумал Штат.

— А вот это вряд ли возможно, учитывая обстоятельства, — Гангер вежливо засмеялся. — Спасибо, я польщен. На самом деле все, что для этого нужно, — это хороший вкус и аккуратное ведение дел.

— И отдельное финансирование.

— Ну, и это тоже помогает, разумеется. — Гангер посмотрел на него поверх чашки. — Я бы поставил на агентство.

— Вы думаете?

— Уверен, — кивнул Гангер. — Это сберегает время — и в конечном счете деньги. Ни того ни другого, если я прав, вы не имеете в достаточном количестве.

Штат безуспешно попытался пристроить блюдечко у себя на колене, но кресло, казалось, дышало под ним.

— Ну хорошо, — произнес он. — И что мне сказать остальным членам комитета?

Гангер, казалось, был удивлен: возможно, совершенно новое для него ощущение…

— Ничуть, — отрывисто сказал он. — Окружающий мир постоянно удивляет меня. Какое кому дело до того, что думает комитет? В любом случае, — добавил он, — если уж вы так беспокоитесь об этом, просто не говорите им ничего.

— Но я же должен поставить их в известность…

— Зачем?

Штат был шокирован; это было все равно как если бы ему посоветовали дышать другим образом. Затем он понял. Другие правила…

— Расскажите-ка поподробнее, — проговорил он.

Джейн была не из тех людей, что постоянно испытывают неудовлетворение; по крайней мере, она всегда заставляла себя в это верить. Просто были определенные вещи, с которыми ей было трудно смириться. Эти вещи постоянно меняли свою форму в зависимости от обстоятельств, так же, как облака порой могут быть мохнатыми драконами, а порой обрывками хлопчатобумажной материи низкого качества; иногда это было плачевное положение голодающих, иногда — потрясающе наплевательское отношение к своей работе служащих магазина канцелярских принадлежностей, а иногда — довольно часто, и, кстати сказать, прямо сейчас — это была точность, с какой автобус № 42а следовал своему расписанию. Этот пункт порой доставал ее до самых печенок. Если такая вещь, как человеческий фактор, вообще существует, то это, по всей вероятности, безалаберность.

Погода тоже вполне соответствовала.

«Вот вам британская нация, — сказала она себе, — и ее мистическая связь с водой: мы либо плаваем по ней, либо стоим на земле, а она льется на нас сверху. Чтобы изобрести зонтик, впрочем, нам потребовались китайцы».

Поскольку № 42а, очевидно, попал в засаду, устроенную бандой арабских террористов, был подожжен и брошен где-то выше по маршруту, она решила пройти пешком ту милю, что отделяла ее офис от станции. Хлюпая по раскисшей дороге и стараясь избегать наиболее глубоких луж, она размышляла о том, действительно ли отбросить плавники и вырастить взамен ноги было таким уж эволюционным прорывом, как это принято считать. Она как раз пришла к заключению, что действительно мудрым решением были бы крылья и поплавки, как у гидросамолета, когда с размаху налетела на другого пешехода, чуть не столкнув его в лужу величиной с озеро Ван.

— Ах, простите! — воскликнула она.

Потерпевший, одежда которого была настолько чистой, что он мог бы без опаски проводить в ней операции на открытом сердце, и сухой, как кость фараона, несмотря на отсутствие шляпы и зонтика, улыбнулся ей в ответ.

— Ничего, — ответил он. — Но знаешь, насчет крыльев ты не права.

Челюсть Джейн пошла вниз, как шасси самолета на посадке.

— Ч-что? — пролепетала она.

— Насчет крыльев, — по-прежнему улыбаясь, повторил ее собеседник. — Если бы предки человечества отрастили себе крылья, им бы не пришлось развивать ловкость пальцев и умение пользоваться инструментами. И тогда их мозг не стал бы адаптироваться и никогда не превратился бы в то, во что в конце концов превратился. Результат — ты не была бы человеком, а была бы просто большой розовой птицей, и шимпанзе кормили бы тебя хлебными крошками на Трафальгарской площади. Подумай об этом.

Он кивнул ей, отступил в сторону (прямо в лужу, воды которой разделились по обе стороны от его ноги) и как ни в чем не бывало пошел дальше, оставив Джейн стоять столбом как раз на том месте, которое приняло на себя основной заряд воды из-под колес автобуса № 42а, проехавшего прямиком через лужу несколькими мгновениями позже.

Штат читал письмо.

Это было не так-то просто, поскольку алфавит и, разумеется, язык, которые в нем использовались, уже несколько веков как вымерли; но это можно было понять. Писавший это письмо скорее всего не испытывал необходимости в бумаге и чернилах очень долгое время.

Дорогой сэр! — в переводе гласило оно.

Должен проинформировать вас, что я увольняюсь. Вы, наверное, не помните меня, хотя я-то однажды видел Вас поверх чьей-то головы на каком-то приеме — Вы пожимали руки направо и налево и что-то там такое открывали. Я поднимал Солнце в течение 777 лет, 7 месяцев и недели, считая этот четверг, но сейчас это уже слишком, и с меня довольно. Это скандал, вот что это такое, и с этим необходимо что-то делать. С почтением, остаюсь Ваш и т. д.

Штат вздохнул и положил письмо на стол текстом вниз.

С этим необходимо что-то делать.

«Совершенно верно, — сказал он себе, — и мы сделаем, как только обретем почву под ногами. И восстановим нормальный график в самом скором времени. И, разумеется, принесем свои извинения за временные неудобства».

— Адское пламя! — сказал он вслух.

— Прошу прощения, но это на другом этаже, — отозвался голос с противоположного конца стола. Он поднял голову и увидел Гангера, А.Д., который сидел в кресле для посетителей; Штат и представить себе не мог, что в нем можно устроиться с таким комфортом.

— Премудрость невелика, — ответил Гангер. — Нужно просто поерзать немного, пока не найдешь ту часть сиденья, где не торчат пружины.

Вот в чем дело, понял Штат: он отвечает прежде, чем ты заговоришь. Это, конечно, чертовски раздражает, но несомненно повышает эффективность работы. Вроде этих факсов и прочей офисной машинерии.

— И? — спросил он.

— Да, — отвечал Гангер, состроив печальную мину, выглядевшую на его лице совершенно неуместной. Оно было скроено исключительно для улыбок. — Вопрос только, как?

— Вот именно.