Том Холт - Солнце взойдёт

— Так может быть, стоит включить свет?

— Да, пожалуйста.

Что ж, мы все иногда говорим глупости, и, в конце концов, она же не знала. Поэтому, когда внезапно зажегся свет и она начала неудержимо вопить, в ее мозгу оставалась небольшая часть, имевшая полное право сказать: «В этом нет моей вины» и никто не смог бы ничего возразить.

— Боже мой, — сказал Смотрисам, — что-нибудь случилось?

Вместо ответа Джейн издала лишь еще несколько воплей — по правде говоря, воплей было довольно много. Даже когда свет опять погас, она продолжала бормотать и всхлипывать еще почти две минуты, а это довольно долгое время.

— Так лучше?

— Ввввввввввввв.

— Прости, что?

— Ммммммммммммм.

— Надеюсь, я не испугал тебя, — проговорил Смотрисам. — Возможно, мне следовало упомянуть, что некоторых моя внешность расстраивает. Например, меня, — добавил он.

Джейн понемногу утихала, перейдя к серии коротких, прерывистых вздохов. Голос немного подождал, затем деликатно кашлянул.

— Иногда я пугаюсь так, что света белого не вижу, — произнес Смотрисам. — Все зависит от того, в каком я расположении духа. Да, кстати, — продолжал он, — насчет моего имени. Вообще-то, полностью меня зовут Исполняющий Работы по Рассмотрению и Исправлению Заблуждений, но друзья меня называют просто Смотрисам. Вернее, называли бы, если бы они у меня были. — Он помолчал. — Но у меня их нет, — прибавил он. — Наверное, моя внешность против меня, как ты считаешь?

— Ммммммммммм.

Послышался вздох.

— Прежде, — продолжал Смотрисам, — меня называли Воздаяние, и по мне, это было совсем неплохо, потому что я мог называться Даном — в древности было такое племя. Но потом Наверху решили, что «Воздаяние» звучит слишком старомодно, и изменили его. Теперь любят подчеркивать позитивные моменты работы, которую мы здесь делаем. А работа у нас тяжелая.

Джейн застыла. Невероятно долго она следила за тем, как крупная капля пота скатывается по ее лицу, добираясь до кончика носа, и за это время ей пришло в голову — по крайней мере, в ту часть ее головы, которая играла в этом эпизоде примерно ту же роль, какую играл оркестр на палубе тонущего «Титаника», — что Страх — это другое измерение.

— Ну, как бы то ни было, — продолжал тем временем Смотрисам, — теперь мне уже все равно, как меня называют, я привык к своему новому имени. Имя, на самом деле, вполне подходящее, поскольку люди видят воздаяние так, как они хотят его видеть, так что я для всех выгляжу по-разному. Ужасно, разумеется, но по-разному. Так что мне кажется, что «Смотрисам» — вполне неплохое имя, как по-твоему? — Он помолчал. — Потому что каждый может смотреть сам и видеть меня таким, каким, по его мнению, я должен быть, понимаешь? Каким я тебе показался, кстати?

Джейн тяжело сглотнула, обнаружив, что кто-то проложил в ее горле шершавую бетонную дорожку.

— Ты был очень большим, — проговорила она. — Огромным. И склизким. С костей у тебя свисали куски полуразложившейся плоти. И еще там были эти черви…

— Ах-х. — В темноте послышалось тихое сопение. — Похоже, ты застала меня не в лучшем виде.

— Гм.

— Ты сказала — черви?

— Угу.

— Какая отвратительная мысль, — произнес голос. — Должен сказать, у тебя довольно мерзкое воображение. Возможно, тебе стоит проконсультироваться с кем-нибудь по этому поводу.

Последовало долгое молчание.

— Ну что ж, — произнес наконец Смотрисам, — все это очень хорошо, но так мы далеко не продвинемся. Слушай, ты не станешь слишком возражать, если здесь все же будет немножко посветлее? Обещаю держаться вне твоего поля зрения. Просто, понимаешь, я, правду сказать, немного нервничаю, когда оказываюсь в темноте. Наверное, это из-за того, что я начинаю бояться, что нахожусь уже где-то не здесь. Черви, — повторил он. — Что же дальше?

— Давайте, — дрожащим голосом сказала Джейн. — Я закрою глаза.

Послышался щелчок, и сквозь темноту просочилось слабое сияние, как чернила, пропитывающие промокательную бумагу.

— Вообще-то многие обнаруживали, что закрывать глаза не помогает, — заметил Смотрисам. — Знаешь что, я лучше спрячусь за маховое колесо. Тогда ты не сможешь меня увидеть.

Медленно, с большими паузами, Джейн досчитала до десяти.

— Готово? — спросила она.

— Готово.

Она открыла глаза. К ее неописуемому облегчению, все, что она смогла увидеть, была огромная машина. Это не было что-то узнаваемое, наподобие печатного станка или гидравлического пресса; представьте, что самому лучшему художнику-постановщику поручили сконструировать машину для нового фильма ужасов — вот на что это было похоже. Заметьте, самому лучшему художнику-постановщику.

— Где я? — прошептала она.

— А знаешь, — отозвался Смотрисам откуда-то из-за машины, — просто удивительно, насколько многие люди спрашивают об этом. До того как я начал работать здесь, я думал, что это бывает только в книжках. Ты в Справедливости.

Глаза Джейн расширились, но потом ее память велела ей успокоиться.

— В Департаменте Справедливости? — спросила она.

— Прямо в точку. Это, как ты, возможно, уже догадалась, машинное отделение. А то, что находится сейчас у тебя перед глазами, — это и есть пресловутые Мельницы Господни.

— Которые мелют медленно, но тонко?

— Именно, — ответил Смотрисам. — Правда, сейчас они не мелют, — добавил он. — В последнее время они мелют крупно и с комками. Фактически девяносто девять процентов времени они не мелют вообще.

— Э-э, — проговорила Джейн. — А почему я здесь…

— Частично, — продолжал Смотрисам, — это из-за того, что на муфте вала, соединяющего маховое колесо с кулачками, сорвалась резьба, и представляешь, ее нельзя нарезать заново этого же размера, потому что теперь все метрическое. Частично из-за того, что даже если бы они были в нормальном рабочем состоянии, их нельзя было бы гонять больше чем по часу в день, потому что уголь слишком дорогой. Частично… и даже по большей части, это из-за того, что в наши дни на них нет особенного спроса.

— Хорошо, — сказала Джейн. — Но послушайте, почему я привязана к этому бревну и что я делаю…

— Теоретически, — продолжал Смотрисам, и Джейн начала сомневаться, что черви были наиболее невыносимой деталью его личности, — они больше не нужны благодаря мне. Это называется «деавтоматизация». Последний крик моды. «Кому нужны машины, если есть люди», — говорят они. Им наплевать на то, какие последствия это будет иметь для жизней сотен тысяч обыкновенных…

Джейн резко кашлянула.

— Простите, — сказала она. Звук ее голоса растворился в воздухе.

— Они говорят, — жужжал Смотрисам, — «Кому вообще нужна Справедливость? Устарелая концепция, сверхчеловечество сильно продвинулось вперед с тех темных и далеких времен» и так далее и тому подобное. А на самом деле они просто понемногу упраздняют Справедливость и заменяют ее Воздаянием. Прошу прощения — Рассмотрением и Исправлением Заблуждений. То есть мной, — добавил он с горечью. — И Реабилитацией, конечно. Он тоже где-то здесь.