Том Холт - Солнце взойдёт

« Хорошо! »

Все смазалось.

Это длилось какую-то долю секунды; впрочем, оно и к лучшему. Представьте себе кинематографическое изображение Скалистых гор, протянутое перед двухдюймовым отверстием задом наперед.

— Ну, вот и мы! — весело воскликнул Гангер. — Все в целости и…

Штат поднял голову и отпустил своего пленника.

— Какого черта вы так долго возились? — спросил он. Пленник слабо застонал, упал лицом вперед и затих. Гангер взглянул на него.

— Никто не просил вас прибегать к жестким мерам, — осуждающе сказал он. — Он еще нужен нам, между прочим.

— Никто и не прибегал к жестким мерам, — проворчал Штат. — Если не считать то, что мне пришлось трижды пересказать ему сюжет «Тристана и Изольды», стараясь при этом, чтобы это звучало интересно, — мрачно добавил он.

— По мне, так это вполне жесткие меры, — ответил Гангер. — Ну да ладно, впрочем; итак, мы все здесь. — Он опустил глаза и потыкал бесчувственное тело носком ботинка. — Кто-нибудь, выплесните на него ведро воды, что ли.

— Прошу прощения.

Гангер и Штат обернулись.

— Прошу прощения, — повторила Джейн, — но соглашение расторгается. Оно было заключено под давлением, и совершенно не по правилам, и я не подписываю ничего.

Она сложила руки на груди, и одновременно вперед выступил Бьорн. Его было ужасно много, и, несмотря на то что было неопровержимо ясно, что грубое физическое насилие не возымеет совершенно никакого действия на таких, как Гангер и Штат, они оба отступили на несколько дюймов. В конце концов, никто не мог поручиться, что это известно ему.

— Кто это? — спросил Штат.

— Ах да, — ответил Гангер, пытаясь закутать свой голос коротким покрывалом самоуверенности. — Это мой друг, с которым я давно хотел вас обоих познакомить.

Штат некоторое время обдумывал это.

— Если это ваш друг, — заметил он, — то почему же он держит вас за лацканы в двух футах над полом? Это что, значит, что он очень рад вас видеть?

— Ты ублюдок, — сказал Бьорн. — Скользкий, никчемный вонючий паразит. Ты ушел и оставил меня в этом… — Он помедлил, от корки до корки просматривая свой словарь в поисках подходящего слова; учитывая размер Бьорнова словаря, это было немного похоже на поиски комбайна в стоге сена. — В этом дерьме , — решительно сказал он. Что лишь показывает, что вовсе не обязательно носить между ушами целую энциклопедию, чтобы иметь возможность при необходимости подобрать mot juste . [32] Точное слово (фр.).

— Ох, да ладно тебе, — сказал Гангер. — Не так уж все было плохо.

Реплика была подобрана неверно. Гангер внезапно обнаружил, что находится в одном дюйме от пары самых разъяренных глаз, какие он когда-либо видел.

— Ну хорошо, солнце мое, — спокойно проговорил Бьорн. — Ты у нас умеешь читать мысли, так?

— В точку.

— Может, заглянешь быстренько да посмотришь, какие у меня мысли насчет тебя?

Гангер тяжело сглотнул.

— Как-то не хочется, — ответил он. — Ты, конечно, отдаешь себе отчет, что физические неудобства не оказывают на меня решительно никакого воздействия.

— Уверен?

Джейн поцокала языком.

— Отпусти его, — оживленно сказала она. — Если ты его напугаешь, он еще возьмет и спрячется у меня в подсознании, а с подсознанием у меня и без того было достаточно проблем все эти годы. Кто ты такой, кстати?

Бьорн покрутил головой и залился румянцем.

— Э-э… — запинаясь, проговорил он. — Ну, меня вроде как зовут Бьорн. То есть…

— Приятно познакомиться, Бьорн. Ты, кстати, ничего не забыл?

Глаза Бьорна наполнились паникой, в то время как он пытался определить допущенную им оплошность в правилах поведения. Может, он должен был пожать ей руку, или предложить уступить ей место, или понести ее сумку? И вообще, следует ли называть свое имя уже при первой встрече?

Он отчаянно озирался по сторонам, ища дверь, чтобы открыть ее перед ней.

— Мне кажется, она имела в виду — опустить меня на пол, — шепнул Гангер.

Не двинув головой, Бьорн слегка расслабил пальцы. Раздался шлепок, и что-то у его ног проговорило:

— Большое спасибо.

— И вообще, как ты ввязался в это дело? — спросила Джейн. — По виду ты не похож на…

— Так и есть, — прервал Гангер. — Точнее, он был им. Но больше не является. Теперь он суперскот.

Джейн уже собиралась переспросить: « Кто?», — а у Штата уже вертелся на языке вопрос: «Послушайте, что вообще здесь происходит?», а Бьорн уже приготовился дать кому-нибудь в морду, когда бесформенная куча на полу простонала и слегка шевельнулась.

И посмотрела вверх. И увидела Бьорна. И завопила.

По крайней мере один из него завопил.

Одна из опасностей, присущих работе на высших административных должностях, учитывая все сопутствующие стрессы и нервное напряжение департаментской политики, состоит в возможности раздвоения личности. Обычно это считается чем-то, чего следует избегать, но в этом положении есть и свои преимущества.

Вот хороший пример: это означало, что в то время как одна половина личности Финансов и Общих Направлений производила тихие попискивающие звуки и пыталась зарыться в ворс ковра, другая его половина гневно шагала по коридорам бараков Департамента Безопасности, испуская яростные вопли и колотя в двери рукояткой стека. Преимущество, которое Финансы и Общие Направления имел перед любым среднестатистическим психопатом, заключалось в том, что он сумел обеспечить отдельные телесные воплощения для каждой из своих разделенных личностей; или, говоря другими словами, к двум его личинам прилагалось два тела.

То, которое сопутствовало образу наполовину спятившего диктатора, было очень большим, одетым в нечто наподобие тех черных кожаных шинелей, за которыми гонялись бы эсэсовцы, если бы имели доступ к драконовой шкуре высшей выделки, и щедро увешанным оружием весьма интересного вида. Потребовалось бы довольно живое, чтобы не сказать извращенное, воображение, чтобы понять, для чего непосредственно оно предназначено, но любой дурак понял бы с первого взгляда, что это оружие. Даже, возможно, дьявольское оружие.

— Подъем, растреклятые вы сукины дети! — орал он. — Шевелитесь!

Крича, он катал во рту по кругу окурок сигары. Где-то к северу от его бокового кармана некое особенно трудноопределимое оружие пожало плечами и превратилось в изящный револьвер с перламутровой рукояткой.

Когда эхо его шагов затихло в конце коридора, два мутноглазых спектральных воина открыли свои двери и высунули головы, взглянув друг на друга.

— И что теперь? — зевая, произнес один из них.

— Знаешь что, — ответил второй, — сдается мне, нам это придется не очень-то по вкусу.

Тут его собрат по оружию внезапно осознал, что до сих пор одет в футболку с надписью «Снупи». Он поспешно повернулся, чтобы надеть свой форменный (а точнее, бесформенный) черный балахон с капюшоном, и поэтому не заметил, что его соратник подошел к двери, держа в руках экземпляр «Спутника балетомана», который он читал с фонариком под одеялом.