Андрей Белянин - Оборотный город

Раздалось несколько небольших взрывов! Увы, они не разрешили ситуацию, хотя несколько рядов скелетов разнесло в щебень. Зато остальные, не останавливаясь и не замедляя шаг, маршировали через арку, на ходу докалывая штыками и шпагами ещё шевелящихся бесов. Те не отступили и, как смогли, задержали врага. Прохор и Хозяйка, стоя за моей спиной, потрясённо молчали…

Но вот один «улан», в окровавленном мундирчике, прополз вдоль стены и под завесой дыма побежал куда-то вглубь, зажав под мышками два мешка с порохом. Секундой позже на книге вспыхнуло такое пламя, что я невольно прикрыл глаза. Потом всё заволокло чёрным дымом, а из него, как из зева ада, показались последние французы с окровавленными саблями. Видимо, ценой своей жизни бес сумел взорвать проход, больше никто не пройдёт к Оборотному городу. Хотя и тех, что прорвались, более чем достаточно, чтобы вырезать здесь всё, что шевелится…

— Прохор, организуй оборону ворот! Катя, Богом прошу, проверь икону, она наш единственный шанс! И переключи меня на улицы!

На этот раз все повиновались мне без лишних вопросов. После двойного касания зеркальной панели на сияющем экране стало видно, как спешно набранные волонтёры бросают свои посты и бегут со стен по домам. В переулках и проходных дворах прятались по щелям перепуганные ведьмы, понимая, что пощады ждать не от кого, а жизнь у каждого одна. В беззащитный город входили стройные ряды бывшей великой армии, и те четверо вурдалаков, что с поклонами отворили неубиваемым ворота, были зарублены на месте без расспросов и объяснений. Французам просто никто больше не пытался противостоять…

Я кинул прощальный взгляд на Катеньку, моя любимая пыталась что-то сделать с иконой, запихивая её в белый сундук с откидной крышкой и сияющим жужжанием. Но ждать результатов было некогда, через десять минут враг будет стоять у её дома, и боюсь, на этот раз одним направленным пламенем из львиных голов скелетов не удержать. Заклятие требует от них охранять похищенное до последнего!

Значит, и моё место не в её кабинете, а у ворот с саблей в руке. Пора, любимая, прости…

— Иловайский, она не сканируется!

— Чего она не делает? — не понял я.

— Сканер её не берёт, ясно тебе?! — Катя потрясла перед моим носом двумя чистыми листами бумаги. — Я с неё даже ксерокопии получить не могу, она реально отблёскивает, что за байда? Так не бывает, у меня вся техника заглючила разом, хоть админа вызывай!

— Э-это вроде ангельского чина?

— Знаешь, а ведь, пожалуй, в чём-то да… Ты куда шёл? Вот туда и иди! Шевели нижними конечностями, а я попробую поднять описания твоей чудотворной в Интернете. Вот зуб даю, но не верю, что она за столько лет нигде не засветилась…

Можно подумать, я не знаю свои обязанности, сама отвлекает разговорами. Я бегом спустился вниз, где был с воодушевлением встречен остальными. Немногие настоящие герои реально, на деле, а не на словах, рискнули оказать сопротивление наступающему врагу и честно пришли биться. Перечисляю поимённо — Моня, Шлёма, отец Григорий, бабка Фрося и… всё. Энтузиасты кончились.

Прохор разогнал адских псов по будкам:

— Пущай покуда тут посидят, злобу подкопят. А уж когда прижмёт, мы им французские косточки погрызть предложим. Собакам оно дело привычное, они кости в землю закапывать любят…

— Добро. — Я кивнул старому казаку и обернулся к беззастенчивой крестьянской девке с деревянной лопатой в руках. — Где остальные? Были же там какие-то ряды народного ополчения, с оружием и знамёнами? Были ведьмы на мётлах и с бинтами, где всё это?

— Дак пошумели и разошлись, милок! Так уж у нас водится, мы ж нечисть беззаконная, стыда не имеем, совести тоже, тока о себе и думаем эгоистически, чё с нас взять? — широко улыбнулась русская красавица, кокетливо поводя бёдрами. — Одна я, бабка дряхлая, радикулитом измученная, к тебе на старости лет биться пришла!

— Эй, генацвале! — вмешался грузинский батюшка, как всегда увешанный оружием по самые брови. — Эта французы, слушай, савсэм никого нэ уважают, да?! В городе идут, никого нэ трогают, ничего нэ ламают, ищут! Мима храма шли — нэ помадились… Ай, как такое можно? Я сам им вслед стрелял, Наполеона бараном называл, нэ обернулись даже, нэхарашо, да? Нэвежливо! К тебе драться пришёл. Давай хором кричать станем, что мы их маму дэлали?! А то на меня адного внимания нэ обращают, абидно, э-э…

— Берите на себя левую сторону ворот. Иди с ним, Шлёма. Кстати, мой бебут не потерял? Отлично, держись за отца Григория, он не сдаст. Баба Фрося, вам с Моней — на правую сторону. Одна лопата хорошо, но вот ещё и цепь собачья, пусть Моня свяжет узлом и гасит скелетов по макушке. Огнестрельного оружия у них вроде нет, а против сабель можем и отмахаться. Мы с Прохором держим центр!

Все разбежались по боевым постам, не задавая лишних вопросов. Это хорошо, раз не задумываются, значит, верят…

— Иловайский! — громко раздался на весь двор возбуждённый голосок Катеньки. — Она, оказывается, вообще не наша, а болгарская, но православная! Это знаменитая икона Рильской Божьей Матери!

— Значит, не Ржевской… И что?

— А-а ничего. Пока на этом всё. Сейчас ещё порыскаю, нарою — сообщу! — чуть смутился голосок. — Только вы поосторожнее мне там, ворота не поцарапайте, я за них материально ответственная!

Мы с Прохором согласно покивали. Действительно, чего ворота зря царапать, медь металл дорогой, красивый, а у нас тут всего лишь война… Дело тихое, будничное, почти семейное, уж ради нашей Хозяюшки расстараемся без лишнего шума и пыли. Тьфу! Бабы, они и есть бабы…

— Вон, показалися, — мой денщик ткнул пальцем в дальний конец площади, — прямиком сюда топают, точно знают зачем. Видать, крепко их заклятие держит.

— Мертвецы за себя не отвечают, — задумчиво поправив папаху, признал я. — Нам ещё повезло, что бесы заперли проход. Жизни свои положили, но все скелеты сюда не прошли, от силы сотни две.

— Я так думаю, хлопчик, по наши души и этих хватит, — прикинул мой наставник, спокойно отобрав у меня пистолеты на перезарядку. — Эх, помирать не страшно, смерть как день вчерашний. Но ведь поведут к Богу, а он глядит строго, и ему всё видно, вот за жизнь и стыдно…

Я хотел сказать ему, что помирать и близко не намерен и что ему тоже не позволю, да и всем, кто сегодня рядом. Потому что это неправильно и нечестно — вот так взять и сгинуть во цвете лет, когда за твоей спиной твоя любимая, тоже изо всех сил, пытается тебя спасти, а неумолимый в своей тупости враг приближается с неотвратимостью гуманного французского изобретения — гильотины…

— Иловайский, я тут вроде уйму информации надыбала! Слушай, а она такая известная, зашибись! Ещё сам святой Иоанн Рильский, основавший всемирно известный монастырь в горах Рила, впервые упоминает о своём видении Божьей Матери, которая указала ему истинный путь. Поэтому одно из её имён — Одигитрия, что значит «Путеводительница». А сама икона якобы была подарена Рильскому монастырю в четырнадцатом веке женой турецкого султана Мурада Первого, прозванной в народе «Мара — белая болгарка». Каково, а?! Это ж какой раритет. Ей просто нет цены ни на одном антикварном рынке!