Александр Экштейн - Люди полной луны

На улице Глассик поспешно влез на пассажирское место своего «БМВ», почти сразу же дверца открылась, и на водительское место сел мужчина, который мгновение назад окончательно и бесповоротно объяснил служителю гостиницы всю бесперспективность его работы. Когда «БМВ» тронулся с места, Глассик еще некоторое время слышал визг Ирочки Васиной, пробивающийся сквозь суету и крики, поднявшиеся вокруг убитого служителя, и сквозь шум находящегося совсем рядом морского прибоя.

Нет, определенно все это напоминает затянувшееся и поэтому начавшее гнить от пороков детство. Я улыбаюсь, но чувствую, что в этой улыбке нет презрения. Я редко кого презираю. Я никогда и никого не презираю. Так будет точнее. Точнее и обаятельнее. Я не просто улыбаюсь, я улыбаюсь широко и белозубо. Как он уморительно обнюхивал этот свисток с подиума! Алексей Васильевич весь состоит из приколов, никогда не подумаешь, что он гений, что на его защите стоит вся мощь и тайная изощренность государства. Я улыбаюсь, но в душе недоволен самим собою. Жалко служителя гостиницы. Я просто произвел толчок и тем не менее убил его. Нужно потренироваться, отработать движение «минимум», умение не придавать в нужный момент убийственную силу своим возможностям. Я иду к морю. Алексей Васильевич ушел в «Домик» спать. Умора, а не Алексей Васильевич. Спросил у меня о здоровье. Так и спросил: «Как ваше здоровье?» Я не выдержал и расхохотался. Он сразу же все понял и расхохотался в ответ. Так и стояли несколько минут друг перед другом, умирая от хохота. Затем он сказал: «Банк снимается с разработки, эту дуру ломанули, а банкиром я займусь сам. Отдыхайте пока». Вот оно, море. Я снимаю с себя одежду и улыбаюсь широко и белозубо.

Следственно-оперативная группа, возглавляемая начальником УФСБ Краснодарского края Лапиным, всерьез заинтересовалась Алексеем Васильевичем Чебраком. Все началось с телефонного звонка полковника Краснокутского.

— Здравствуй, Иван, — поздоровался полковник. — Я так думаю, что ФСБ без МВД гроша ломаного не стоит… — не обошелся без комплимента Краснокутский и, персходя к сути, надолго отвлекся: — Жарко до не могу, столько работы, что уже три года отдохнуть не выберусь. У меня брат на Чукотке начальник погранзаставы, зовет в отпуск поохотиться. Да разве из этой дыры выберешься? Гастролеры, как саранча, весь город оккупировали, начальство из всех щелей лезет. Хрен поймешь — кто кого представляет, все пугают, угрожают. Где бандит, где бизнесмен, где политик, ни черта не разберешь.

— Юрий Павлович? — осторожно напомнил о себе в трубку Лапин.

— Да, Ваня?! — сразу же прервал свое возмущение Краснокутский и участливо спросил: — Чего звонишь-то, помощь нужна?

— Так, — растерялся от неожиданности Лапин и тут же доказал свой профессионализм тем, что спросил у полковника: — Вы слышали, что в Чьяпосе опять волнения начинаются?

— А ты как думаешь? — взволновался и сокрушился голосом полковник Краснокутский. — Этот Чьяпос у меня всю кровь испортил. Но ничего не поделаешь, что вы хотите, негласная столица индейцев, горы, не до конца продуманная политика официального Мехико, и, пожалуйста, общая напряженность во всей стране. Но я понимаю и сочувствую индейцам, что вы хотите, гибнет их культура, самобытность, граница с янки рядом, тут у любого народа крыша съедет…

— Юрий Павлович? — вновь напомнил о себе Лапин, глядя с тоской на правительственный телефон, который напоминал о своем существовании нежным и мелодичным зуммером вызова. Но Лапин, четкий профессионал, хорошо понимал, что в данной ситуации Краснокутского лучше не прерывать. Он ткнул в сторону вертушки пальцем, давая понять заглянувшему в кабинет секретарю, что он в кабинете отсутствует.

— Ну так вот, Иван, слушай, — как о мимолетном пустяке заговорил Краснокутский. — Я допросил этого Аскольда Иванова, не дождавшись тебя. Много интересного услышал. Здесь у нас есть такая хитрая гостиница, «Домик» называется, над которой я власти не имею. Меня, да и тебя, я думаю, возле ее ворот пошлют, и что бы мы ни думали, а куда пошлют, туда и пойдем…

Краснокутский подробно сообщил Лапину об Алексее Васильевиче Чебраке и его предполагаемом телохранителе. Рассказал об инциденте в гостинице «Жемчужина» с Ирочкой Васиной и убийстве служителя гостиницы неким из ряда вон выходящим способом.

— Так что действуй, Ваня, след верный. А этот Аскольд хорошим парнем оказался, раз его из банка турнули, плохого не выгонят. Я тут журналистов хочу погонять, оклеветали парня, сорочье племя, а ему и так не сладко. Я его выпускаю, сколько можно мучить человека?

— Выпускайте, — отмахнулся от этого пустяка Лапин и радостно произнес: — Спасибо, Юрий Павлович, спасибо!

— Да не за что, работа у нас такая, — рассмеялся Краснокутский. — Ну ладно, Ваня, заговорил ты меня. Звони, если что. До свидания.

УЖАС было управлением гибким и мобильным и состояло из восьми отделов под общим названием «Погода на завтра».

Отдел ОДИН занимался происходящими процессами в политически активной части общества, криминальном и финансовом мире. И те, и другие, и третьи действовали на основе авантюрных постулатов, имели общий опыт «внезаконности» и общее понятие о взаимоотношениях человека с человеком. Именно оттуда, из этих трех групп, должна была выйти новая политическая элита — НПЭ. Ее психологический портрет вносился в память самого надежного в мире русского «компьютера» «Папка для бумаг», а наиболее творческие черты характера выделялись в «Дело».

«Лучше бы снова варягов или греков позвать, чем этих, с психологией вечно голодных, к власти допускать», — жаловался иногда самому себе начальник отдела ОДИН.

Отдел ДВА занимался тем же, что и отдел ОДИН, но под другим, жестко-творческим углом. Они производили санитарную чистку, дабы эшелон НПЭ не заражался наиболее разрушительными идеями переустройства мира.

Отдел ТРИ в принципе дублировал отдел ДВА, но только на более утонченном психологическом уровне.

Отделы ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, ШЕСТЬ были составлены из специалистов высокого класса с развитым до совершенства, до уровня первозданного инстинкта любопытством высокопрофессионального дизайна. В задачу этих отделов входило классическое действие — сбор информации с непонятно куда идущими последствиями и нечетко выбранными ориентирами. В штате этих отделов были специалисты не ниже докторов наук.

— С ума сойти! — иногда восклицал руководитель УЖАСа Иван Селиверстович Марущак после беседы с подчиненными из этих отделов.

Отдел СЕМЬ был страшноватым и убийственным. В него входили три боевых подразделения, обученных по универсальной методике «Вольфрам».