Светлана Захаров - Сказочники оптом и в розницу

Над этим вопросиком я не задумался ни на миг:

— Ничего!

— Чччто? Чччто он сссказззал?!! — захрипел незадачливый задачник.

— А что слышал — ничего. Потому что живешь ты в сырой пещере, где любая одежа истлеет на раз — значит, ходишь голый, и никаких карманцев у тебя нет и быть не может!

— Уа-а-ау! — взвыл кольцекрад. — Пойма-ал! Он насс пойма-а-ал! Навссегда ненависстный поссле Торбинсса Ссказзочник!

— Моя очередь говорить загадки! — потребовал я.

— Ессли хоть на одну ответим — нипочем кольтссо не отдадим! — хлюпая носом, пробурчал голый невидимка.

— Идет, — я был уверен в успехе — Семены не подвели, посему без промедления спросил: — Кто такой — маленький, зеленый, на глубине живет, камни ест?

— Я! — быстро крикнул голос.

— Нет. Проиграл!

— У меня ещще две попытки! — завизжал голос. — Это жжаба? Волшшебная жжаба?

— Не-а, никакая не жаба. Какая же жаба — "он"?

— Тогда это — покрывшшийся плессенью Колобсс! Это Колобсс! Он любую гадоссть съесст! Угадали? Мы угадали?

— Вот! Вам! Шиш!

— А кто это, прелессть? Кто это такой ззеленый?

— А это всего лишь маленький зеленый камнеед!

— На глубине-сс?

— Да.

— Камни ест-сс?

— Точно.

— Но таких же не бывает, нет!

— Не тебе это утверждать. Еще вчера я не знал, что существуешь, например, ты.

Голос угнетенно помолчал. Затем, в ответ на мой вопрос, продолжать ли турнир, что-то горестно голлумкнул.

— Что такое — зеленое, скользкое, висит на стене и плачет?

— Разздавленный камнеед, моя прелессть!

— Никак нет, ваша вороватость!

— Жжаба! Обычная жжаба!

— И опять-таки не жаба! Что ж ты к жабам-то привязался?

— Не любим ихсс. Одна вода, вкусса никакого.

— Третий вариант?

Кольцекрад долго пыхтел, а потом все же выдал какой-то совершенно несуразный рассказ про удирающего от кого-то зеленого от страха зверя неизвестной породы (естественно, скользкого), который с разгона врезался в стену.

— Напрасные слова-а-а, — пропел я.

— Что, опять не то? — хныкнул вор.

— Конечно, не то. Ответ: это сопля.

— Это нам ззнакомо, прелессть, ззнакомо. Почему плачет, почему?

— А тебя бы так об стенку!

На этот раз обескураженное молчание было немногим дольше.

— Давай третью, — коротко сказал голос.

— А как же твой друг? — спросил я.

— Какой еще?

— Ну тот, который тебе обычно говорит, что мне нужно делать, а что нет.

— Сам справлюсь. Третью загадку.

— И сепетить перестал, надо же… Ну хорошо, изволь: если вырыть глубокую яму и бросить туда камень, что с ним будет?

— Упадет на дно, — опасаясь неминуемого подвоха с моей стороны, осторожно сказал голос.

— Не совсем.

— Разобьется в пыль — и это будет уже не камень?

— Неправда ваша.

— Тогда… Тогда…

— Броссаемсса на него и откуссываем ему голову, моя прелессть! — завопил голос, но тут же сам себя оборвал более твердым и менее шипящим голосом: — Не лезь, хуже будет.

— Знатоки посовещались, и каков же будет окончательный ответ? — уточнил я.

— С камнем не будет ничего.

— Я предпочел бы более точный ответ.

— А что с ним может быть? Он же камень. Если не разобьется в пыль и не зацепится за что-нибудь… Он же не зацепится?

Я предпочел не заметить этот ловкий, хотя и бесполезный ход — просто воображение у пещерной твари было из рук вон.

— Не зацепится.

— Тогда ничего с ним не будет — вот и ответ! И попробуй сказать, что я не прав!

— Попробую.

— Что же будет ссс камнем? — вновь сорвался на шип незнакомец.

— Все просто. На глубине его съест маленький зеленый камнеед. И только попробуй броситься — у меня наготове самое жуткое и сильнейшее заклятье, которое превратит тебя в…

Но моим страхам, получится ли колдануть во сне или нет, не было места в случившейся затем сцене. Что-то одиноко звякнуло у моих ног. Присев на корточки, я нашарил где-то у носка ботинка маленькое гладкое колечко.

— Все равно оно мне не нравилось, — горестно сказал таинственный соперник. — Подавись. Если по-честному играть, то я выиграл. Ты же еще с папиным носом прокололся.

Черт возьми, мне стало его жаль! Тут я кое-что вспомнил.

— Погоди! — и я, скрипнув зубами от боли, все же стащил с пальца свое обручальное кольцо — все равно мне оно уже не понадобится, без старухи-то. — Согласен насчет носа! Махнемся, не глядя!

И я кинул свое кольцо в темноту. Видать, голый властелин колец поймал его на лету — звяка я не услышал.

— Голлм-голлм, — подавился слюнями от радости пещерник. — А он не такой уж плохой, правда, прелессть?

И на один миг в темноте блеснуло — это была улыбка. Я тоже невольно улыбнулся.

— А может, нам его вссе-таки съессть, да, съессть? Два кольцсса лучше, чем одно, — на той же ноте продолжил кольцекрад.

"Сорок пять секунд подъем!" — заорал я сам себе — и тут же проснулся.

И новообретенное кольцо было у меня на мизинце.

И мне прямо до ужаса захотелось его опробовать.

Но еще сильнее мне захотелось в одно секретное место.

Куда я и не замедлил отправиться.

Это вас, в общем-то, и не касается. Главное, что по возвращении из оного я приготовился опробовать змеиное колечко.

Но Семены уже начали просыпаться, поэтому пришлось с сожалением отложить полевые испытания на потом.

"Потом" — это в смысле после охоты на Хельсинка, подумалось мне. До деревни вампиров было рукой подать. Ничего, мы потерпим. Как это говорится: делу — время, потехе — час? А час, можно подумать, не время? Никогда не понимал этой дурацкой поговорки…

Деревня вампиров появилась неожиданно — деревья, прежде растущие довольно кучно, расступились, и нашим взорам открылся ряд небольших домишек, жавшихся — иначе не скажешь — друг к другу, как будто сами жилища боялись тех, кто в них обитал. Домишки, пара колодцев, сады-огороды — все как у людей. Разве что ни о какой церкви, естественно, и речи быть не могло. Зато бросались в глаза всевозможные сараи, клети и загончики, в которых буйно процветала жизнь. В нос, как бы извиняясь за опоздание, резко шибанул специфический запах.

— Коровки, свинки, курочки — ай да вампиры! — не удержался я. — С умом дело поставили, на широкую ногу. А где сами хозяева?

— Дядька, да ты, никак, белены объемшись? — добродушно изрек Семен Семеныч. — Когда это кровососы посреди дня гоцали?

— А чего? Вон, глядите сами, вроде идет кто-то, — указал я на одинокую фигуру, которая приближалась к нам из-за дальних избенок.

— Это местный… Ну, в общем, у него всегда праздник, — заметил Эдуардыч. — Поясню: солнца этот кадр не боится, вообще ничего не боится, потому как пахан.

— Чей? Упыриный?

— Именно. Тут как дело-то было: сказка про вампиров закончилась, понятное дело, кончиной их старшого. Остальные почали баловать, в соседские села по ночам бегать, в окна пялиться да облизываться — беременные женщины были очень недовольны. Никакого порядка, каждый за себя, сосед за соседа не в ответе, не с кого спросить, в общем и целом. Пришлось нам на помощь идти — а какая от нас помощь, сами их до смерти боимся! Вот и выписали из-за моря-окияна, из страны Звездополосатии им пахана черноликого, арапского происхождения.