Гера Агеева - Клыкастый клан

- М-м? - Гляжу на девушку. Видимо вполне осмысленно гляжу, раз она успокаивается и прекращает руками размахивать.

- Пошли уже, зомби.

- И почему сразу зомби? Уже и задуматься нельзя.

- Ну-ну. Задумался он. Ты хоть знаешь, как это делается? - Усмехнулась Машка.

- Знаю. Еще как знаю. - Запротестовал я. - Другой вопрос, делал ли я это на практике.

Борька обнаружился в зале. Сидит себе и монотонно переключает каналы, не задерживаясь ни на одном больше трех секунд. А папа его рядом газету читает.

Это они так прощаются? Прикольно!

Нет, ну я понимаю, Борька спокоен, как черепаха перед забегом, ему вообще все равно в каком мире приключения на пятую точку искать, но Николай Петрович? Его не беспокоит тот факт, что он сына лет пять как минимум не увидит?

Я посмотрел на мужчину, лениво перелистывающего страницы. Видимо, нет.

- Ну вот. - Проговорила за моей спиной Маша. - Я пойду.

- Ага. - На автомате ответил я.

Наш короткий диалог привлек внимание. Борька оторвался от телевизора, а Николай Петрович от газеты. И оба посмотрели на меня совершенно одинаково. И не столько идентичность цвета и формы глаз делала их похожими, сколько пофигистичность во взглядах. Сразу видно - родственники. Причем ближайшие.

- Здрасте... - Проговорил я, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.

- Здравствуй, Антон. - Не хилым таким басом прогромыхал мужчина. Блин, все никак не могу привыкнуть к его голосу. Хватает трех дней отсутствия практики, и я отвыкаю не вздрагивать.

Борька же промолчал, лишь криво усмехнулся.

- Бо, нам пора... Идти надо... Там это... ждут. - Вот всегда так! Как только Борькин отец в пределах видимости появляется, у меня тут же рефлекс срабатывает - подростковый кретинизм называется. Начинаю мямлить и тупить взор, как дите провинившееся. С детства осталось. Раньше как было: нашкодим с Борькой на пару, на нас нажалуются, и отцы наши тут же за воспитание берутся. Причем, мой все больше к нотациям прибегал, ругал, объяснял, угрожал. А Николай Петрович без предисловий за ремень хватался. И ведь нас с Бо это очень даже устраивало, а все потому, что наказание ремнем пережить проще, чем выслушивать получасовую лекцию о том, какие мы плохие, и что бывает с такими детьми. Но вот когда Борькин отец откладывал ремень в сторону и открывал рот, чтобы начать читать нам нотации, у нас начиналась форменная истерика. Слушать своего отца я мог бесконечно долго, но на голос Николая Петровича у меня лично была аллергия, да и у Борьки тоже.

Вот и сейчас, хватило пары слов, чтобы я вновь почувствовал себя нашкодившим пацаном. Тьфу ты!

- Отец, он прав. - Борька решил меня пожалеть и перевел внимание на себя. - Идти нужно. Мне еще к себе заскочить, вещи забрать.

- Слушай, - Начал Борька, когда мы уже направлялись на остановку.

С родителями мы его попрощались. Машка таки не избежала участи быть задавленной в моих объятьях, я ее так стиснул, что даже ребра затрещали, да еще и зацеловать умудрился. В щеки конечно, но она все равно смутилась. Эх... Ребенок. Зато мне тоже повезло: Людмила Алексеевна впихнула мне в руки маленькую иконку, оберег, как пояснила она, позже я заметил, что такой же уже висит на шее у друга, кроме этого она расцеловала меня в обе щеки, успевая при этом наставлять нс с Борькой в дорогу. Николай Петрович же обошелся лишь пожеланием удачи и крепким рукопожатием. Очень крепким. Рука до сих пор слегка помятой выглядит.

- У меня идея возникла, как нам уволиться так, чтобы все думали, что мы в командировке.

- Да? - Этот вопрос мы уже обсуждали, но решения так и не нашли.

- Да. Смотри...

- Куда? - Оборвал я его, ухмыльнувшись.

Старая шутка, на Борьке всегда срабатывает. Он секунд на десять зависает, размышляя над вопросом, а потом начинает смачно материться. Вот и сейчас остановился посреди дороги, стоя на одной ноге, вторая так и осталась в воздухе. И как только при такой бурной мыслительной деятельности он умудряется еще и равновесие держать?

- В жо... Достал уже! - Вспылил он, со стуком опустив ногу на землю.

- Откуда? - Еще одна шутка. Эх, Борька, Борька, всегда ведь ведется, как маленький. Он первый раз минуты две честно думал, кого и откуда я достал. А потом перестал этим заниматься и вместо ответа, прожигал меня взглядом.

- Ты меня слушать будешь? - Рычит. Это я сейчас бояться должен? Ха.

- Слушаю я тебя, слушаю. - Поднимаю руки, сдаваясь.

- Так вот. - Прервался. Смотрит-то как подозрительно! Да молчу я, молчу. - Можно с Оксаной договориться. Наплести ей чего-нибудь романтично-возвышенного и сказать, чтобы всем спрашивающим говорила, что мы в командировке.

- Романтичного? Хм... Возвышенного? Хм... - Призадумался я. - Думаешь, сработает?

- Конечно сработает. Смотри, в конторе будут знать, что мы уволились лишь шеф и кадровики с бухгалтерией. А если мы Оксанку убедим в том, что нам просто необходимо прикрытие в виде мнимой командировки, можно будет не беспокоиться о легенде. Любому, кто поинтересуется, она скажет, что мы направлены за границу. А интересоваться будут только наши, да и парочка работников. Наших мы всех оповестили о причинах отъезда, они даже сомневаться не будут, а работники позавидуют и забудут.

- Это, конечно, все очень интересно, но что ты ей скажешь? А? Романтик?

- Придумаю что-нибудь. - Сказано это было с таким видом, что отпали все сомнения. Придумает.

Глава 7

Уютное кафе было практически полностью заполнено. Голод и желание расслабиться с чашкой кофе в руках, обсуждая последние новости, приводило сюда добрую половину работников близлежащей фирмы. Тем более, что кафе находилось за углом, а погода не располагала к длительным прогулкам. Сновавшие тут и там официантки умело лавировали меж столиками. Суета не прекращалась ни на миг, ведь нужно было успеть обслужить всех, но никто не жаловался на обилие работы. Большая половина посетителей были завсегдатаями кафе, они весело переговаривались между собой, самые интересные темы привлекали знакомых с соседних столиков, да и официантки тоже не упускали случая вставить свое словечко. Кафе уже давно было большой и весьма крепкой семьей, здесь почти все знали друг друга, часто встречались и общались на общие темы. Сегодняшний день не был исключением и мягкий и приятный шум наполнял помещение, свободных мест уже почти не оставалось, а новые лица все прибывали и прибывали, кому-то везло и он удостаивался свободного столика, а кто-то занимал места рядом с друзьями, втихомолку похищая пока еще свободные стулья от соседей.

Небольшой столик в углу тоже был занят. Весьма милая, светловолосая девушка с приятными чертами лица, лениво ковыряла вилкой в салате, растаскивая овощи по тарелке и с вниманием слушала двух молодых людей, расположившихся напротив. Вернее слушала она одного из них, второй же молчал, отвернувшись к окну и с видимой тоской смотря на город за ним. Девушка изредка кидала на него сочувственные взгляды и мягко улыбалась. Она не понимала причину его грусти, но и не пыталась понять. Хоть ей и было странно наблюдать такое мрачное настроение у вечно веселого друга, она молчала. Антон всегда был весьма открытым человеком, и если бы он считал нужным поделиться с ней переживаниями, то сделал бы это. Кроме этого, странным было совершенно противоположное настроение у его друга. Всегда понимающий и солидарный с ним во всем Борис сейчас широко улыбался, расточая обаяние, и увлеченно одаривал ее комплиментами. Нет, это было не ново. Рыжеволосый ловелас с яркой улыбкой и привлекающими умными глазами всегда пользовался вниманием у противоположного пола, причем именно пользовался, без зазрения совести раздаривая свое свободное время направо и налево. Непонятным было то, что он совершенно не обращал внимания на притихшего друга.