Ю. Жукова - Замуж с осложнениями

— Можно спросить, что с тобой случилось? — говорю осторожно и быстро добавляю: — Если не хочешь, можешь не отвечать.

Пожимает плечами, дескать, почему нет.

— Граната в руках рванула. Малого радиуса, а то бы не выжил, но…

Да уж, удивительно, как выжил-то. Сжимаю его ладонь крепко в знак сочувствия.

— Я сделаю всё, что могу, — говорю убедительно. — А теперь давай снимай свитер.

Как я и ожидала, это не так просто. Тут вам и ужас в глазах, и кровь к лицу приливает, и всякое бормотание про то, что он обойдётся, да это не важно, он сам, и вообще под одеждой не видно…

— Азамат, — говорю серьёзно. — Давай-ка по-хорошему, а то я тебя усыплю и всё равно сделаю по-своему.

Идея разделить судьбу Алтонгирела ему не шибко нравится, так что он всё-таки неохотно, медленно стаскивает свитер.

Боже, что там творится. Вся грудь разворочена — ну, этого я ожидала. Но оно всё воспалённое, шелушится… мать моя женщина.

— Тебе, — говорю, — точно не больно?

Азамат, отвернувшись как можно дальше в сторону, цедит сквозь зубы:

— Нет.

— И давно покраснение?

Не могло же у него пятнадцать лет воспаление не прекращаться!

— Пару недель… это периодически случается.

В этот момент пищит анализатор, и мы оба подскакиваем. Тест отрицателен на все венерические, зато кровь радостно рассказывает мне всё про воспаление на груди. Наконец-то нашёлся благодарный слушатель!

Ладно, цикатравин бактерицидный, хотя антибиотиков кто-то сейчас получит прямо внутривенно.

Азамат настолько удивляется тому, что я его снова колю, что даже поворачивается.

— Зачем?..

— Маленькие гады жрут тебя изнутри, — говорю доходчиво. — Их надо отравить.

Он так бледнеет, что мне становится смешно. Слегка обнимаю его за плечо, целую в нос и в висок.

— Не бойся, — говорю, — я с ними справлюсь. Только пожалуйста, пожалуйста всегда говори мне, если с тобой что-то не так.

Он кивает, и я перехожу к лечению. Похоже, сюда-то и пришёлся основной удар от взрыва, а то, что на лице — это уже периферия. Мой аппаратик для просвечивания нутра показывает, что все рёбра срослись, хотя и криво. Вообще, похоже, регенерация у этих ребят идёт быстро, но как попало. Может быть, при более медленном зарастании шрамы были бы меньше. Но тогда бы он не выжил, наверное.

Измазав его всего в креме, заматываю эластичным бинтом, чтобы одежду не испачкать.

— Ну вот, — говорю. — Если ты больше ничего не скрываешь, на сегодня всё.

— На сегодня? — моргает он, одеваясь.

— Ну да. Хотя я тебя вечером ещё раз уколю. А мазаться будем каждый день.

— Но это же столько труда… и твоего времени…

— Так ты мне за это платишь, забыл?

— Я тебе плачу, чтобы ты лечила ребят, если что слу…

— Ты мне платишь, чтобы все на борту были здоровы, — отрезаю я. — Включая тебя самого. Это написано в моём контракте, можешь пойти и посмотреть. Не говоря уже о том, что я гораздо охотнее потрачу своё время и силы на твоё здоровье, чем на что угодно ещё.

Азамат некоторое время впитывает мои слова, потом качает головой.

— У нас получается очень странная семья.

Я фыркаю.

— Да уж! Но ведь нам хорошо вместе, правда? — присаживаюсь к нему на коленку. Он поднимает брови, как будто не задумывался над этим под таким углом.

— За себя я уверен.

— За меня можешь быть тоже уверенным.

Сочувствие и умиротворение у меня, как всегда, синтезируются в либидо, а уж под взглядом Азаматовых узких чёрных глаз мне и вовсе не устоять. Ладно, может, у них полагается женщинам проявлять инициативу? Я этого не люблю, конечно, потому что не пококетничаешь, но что делать…

На поцелуй эта сволочь не отвечает. Я отстраняюсь, пытаясь понять, что ещё может быть не так. Он смотрит на меня всё с тем же трогательным обожанием, только мне это уже как-то не в кайф. Только я открываю рот высказаться в том смысле, что вышла замуж не за резиновую куклу, как он говорит:

— Вот интересно, на всякой рекламе земляне почему-то всегда целуются рот-в-рот. А что это значит?

Я роняю голову ему на плечо. Чёртовы. Дикари.

— Ну-у… это… определённая степень близости, что ли… Это, как бы, должно быть ясно из контекста, — хихикаю нервно. Ох и будут же у нас проблемы…

— Что ж, я постараюсь понять, — улыбается он. — Ты хотела по магазинам пройтись, так?

— Да-а, надо маме украшения отправить и лилии… — растерянно говорю я. А я-то думала, он прямо сейчас понимать будет…

— Ну тогда одевайся и пойдём.

— А ты завтракать не будешь?

— А во время стоянок все едят на планете. Так что мы перекусим где-нибудь там.

Азамат в магазине с интересом рассматривает хлебопечку.

— Нет, я, конечно, пробовал хлеб. Приятная штука. Но у нас никогда не пекут мучное, только жарят.

— А что ж тогда пекут? — хлопаю глазами я.

— Мясо, птицу, особенно дичь. Эх, какие на Муданге рябчики, ты таких больше нигде не попробуешь…

Оставляю его предаваться ностальгии. Я-то вообще не понимаю, как можно есть этих жёстких резиновых диких птиц. Он помогает мне поставить агрегат на каталку, и мы двигаем в посудный отдел. Мне нужны вилки и кружка. Большая, с ручкой. Азамат только посмеивается, пока я выбираю себе поллитровую тару. К счастью, тут их есть.

— Я тебя специально именно в этот магазин привёз, — говорит. — Я сюда заходил пару раз, смотрел на эти чашки и думал, Великие Небеса, кому же это может понадобиться?

Я нагребаю ещё кучу всякого хлама от бактерицидных моющих средств до рамок для фотографий, благо мы на машине. Муданжцы пока что оказываются исключительно осторожными водителями, впрочем, если уж Азамат способен корабль в туннель ввести без скачка, то чему я удивляюсь.

На кассе достаю было свою карточку, но Азамат прямо-таки хватает меня за руку.

— Лиза, да ты что, я заплачу!

— Ну ладно… — пожимаю плечами. Чего так нервничать-то?

— Зачем ты вообще носишь с собой эту карту? Я же тебе дал другую.

— Так та была на покупки для всех, а сейчас я себе беру…

— Та была просто одной из моих карт.

— А, ну так держи, — достаю её из другого кармана. Он только что не шарахается.

— Лиза, ну… что тебя не устраивает?

Тут подходит наша очередь.

— Так, — говорю. — Давай плати, выйдем и поговорим!

Пока он, насупившись, грузит покупки в багажник, я начинаю выяснения.

— Ты ведь мне зарплату переводишь на мою исходную карту, так?

— Да.

— Так почему мне ею не пользоваться?

— Ну это же твои деньги, что ты будешь их тратить на всякую чушь, тем более если мы вместе? Я выгляжу идиотом.

— Помнится, ты просил меня не считать твои деньги, а теперь ты считаешь мои? И вообще, тебе стыдно, что кто-то увидит, что я сама за себя плачу в твоём присутствии?

— Конечно стыдно! — он аж раскраснелся слегка.