Сергей Ковалев - Заклинание сорок пятого калибра

Но есть у него и один существенный недостаток. То есть, я хочу сказать, недостатков у него полно, но именно этот больше всего портит жизнь и окружающим, и самому преподобному пану Замойскому…

— Нет покаяния, — сурово произнес падре, сжимая вытянутой рукой горло противника, — нет и спасения. — Мосластый кулак пана Замойского с глухим стуком врезался в узкий крепкий лоб, будто специально созданный природой для подобных «благословлений».

Я искренне поаплодировал преподобному:

— Хорошая работа.

— Аминь, — вздохнул пан Замойский, оглядывая поле боя. Двое парней с характерной внешностью мелких уголовников лежали неподвижно, третий стонал и пытался сесть, явно не осознавая, что с ним случилось.

В поисках Яна Замойского я всегда шел на звук скандала или драки, и эта методика меня еще ни разу не подводила. Внешность пана Замойского — высокого, тощего, сутулого, с длинными нескладными конечностями, длинным узким лицом, длинным носом, растерянным взглядом голубых глаз и вечно растрепанной седеющей шевелюрой — словно магнитом притягивала любителей легкой добычи. Одежда священника обещала, что добыча не будет сопротивляться, а сильнейший запах спиртного и нетвердая походка — что и не сможет, даже при всем желании.

Преподобного пытались ограбить не реже двух раз в неделю. Из моих знакомых Ян был единственным человеком, которого однажды пытались ограбить три раза за день. Примерно с той же периодичностью его пытались побить совершенно бескорыстно. Есть такой тип людей, в которых вид беззащитного человека вызывает желание поиздеваться над оным. А особенно вид священника, которому вроде как сам Бог велел подставить обидчику вторую щеку. Подвох крылся в том, что пан Замойский весьма своеобразно трактовал Библию и подставлять щеку не собирался. Впрочем, я не помню, чтобы кому-то удалось его ударить хотя бы по одной щеке. Рожденный в семье поляков, эмигрировавших в США из Европы во время Второй мировой, Ян провел свое детство в бедняцком квартале Чикаго. Уроки выживания на улице он усвоил намертво и позже только оттачивал, поскольку выбрал беспокойную стезю уличного проповедника. Сначала он нес Слово Божье бандитам, наркоманам и проституткам в родном городе, потом — в Африке, в Малайзии и много где еще, пока несколько лет назад его каким-то ветром не занесло в Россию. Специфика паствы наложила отпечаток на образ мыслей пана Замойского — преподобный органично совмещал в своих проповедях божественную латынь и ругательства на всех языках мира, без малейших колебаний утверждая постулаты веры кулаками. Теневая кровь позволяла ему творить мелкие чудеса, но он редко и неохотно прибегал к этой своей способности, отчасти из-за того, что религия запрещала заниматься магией, но в основном из-за того, что употребляемое им виски делало результат волшебства непредсказуемым. Увы, про этот недостаток я и говорил: Ян слишком долго жил в тропических странах, где спиртное служило ему защитой от болезней, и превратился в законченного пьяницу.

Надо признать, проповеднической деятельности пана Замойского это не мешало. И даже придавало его проповедям особую энергичность и убедительность. Но вот для коллег из католической архиепархии в Москве преподобный был настоящей паршивой овцой. После очередного конфликта пан Замойский окончательно расплевался с братьями по вере и теперь пребывал в неопределенном статусе. Стяжательство было ему совершенно чуждо, впрочем, как и элементарная предусмотрительность, поэтому денег у него почти никогда не было. Чтобы оплачивать жилье и виски, Ян брался за любую работу, в том числе и на грани законности — единственный закон, который пан Замойский признавал, были десять заповедей. То, что не было перечислено в этих заповедях, падре искренне считал законным.

«В общем, идеальный вариант для твоего грязного розыгрыша!»

«Рассматривай это как театральную терапию!»

— Сногсшибательная вышла проповедь, Ян. — Я кивнул в сторону начинающих приходить в себя гопников.

Ян посмотрел на меня своим фирменным грустным взглядом потерявшейся собаки и осуждающе покачал головой:

— Не смейся над бакланами, Фокс. Они не виноваты, что живут не по понятиям, ведь путь их начался во тьме и невежестве. Вспомни Новый Завет — даже для разбойника оказалось возможным спастись, стоило ему отринуть понты и открыть свое сердце правильному базару. Так и для этих заблудших овец полученное от меня вразумление может оказаться первой ступенью к спасению души и собственных задниц. Кстати, Фокс, не кажется ли тебе знаменательной наша встреча? Ты по-прежнему придерживаешься этой своей ереси?

— Извини, Ян, но у меня нет никакого желания вступать с тобой в религиозный диспут! — Бросив взгляд на все еще пребывающих в нирване грабителей, я невольно поежился. — Да и времени тоже. Я к тебе по делу.

Я кратко изложил падре ситуацию с Ариной.

— Как видишь, мне совершенно необходим священник.

— Хм… — Ян задумчиво почесал длинный, плохо выбритый подбородок. — Все это, конечно, возможно. Но экзорцизм?..

— Да мы не будем никого изгонять, — поспешил я успокоить падре. — Проведем какой-нибудь бессмысленный ритуал. За час работы получим хорошие деньги!

Ян пренебрежительно отмахнулся:

— Хрусты — не главное. Чую, есть в этом неуважение к вере!

— Ничего подобного! Кроме нас двоих, никто и знать не будет, что ритуал не настоящий. Кому наше представление принесет вред? Да никому! Наоборот, мать наконец перестанет переживать из-за вымышленной одержимости дочери. А значит, после удачно проведенного ритуала авторитет католической церкви в глазах хозяйки дома поднимется до небывалых высот. Ты имеешь шанс обратить в веру еще одну душу!

— Думаешь? Хм… Тогда я не имею права упустить этот шанс!

Договорившись с паном Замойским, я немедленно позвонил Еве и обнадежил ее, сообщив, что священник найден и он готов завтра же провести ритуал. Актриса среагировала в своей обычной манере, засыпав меня потоком бессвязных благодарностей, прерываемых спонтанным смехом, но я выдержал это испытание, поскольку в итоге узнал, что на счет агентства уже переведен аванс. Если честно, это было все, что мне хотелось услышать от Евы Барановски. Ее образ все еще волновал меня, но близкое общение с дивой подвергало мои чувства слишком серьезному испытанию. Условившись с Евой, что вечером подвезу необходимый реквизит, я отправился в центр. Сегодня мне предстояло сделать еще два дела, причем оба мне совершенно не нравились. Впрочем, мне вообще редко нравится то, что приходится делать. Сам не понимаю, какого дьявола я до сих пор в этом бизнесе?!

До Воробьевых гор я добрался за полчаса. Мне нужна была знаменитая «сталинская высотка» — главное здание МГУ. Насколько я знал, механико-математический факультет располагался именно здесь.