Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны

– А-а-а!!! – громогласный крик пронесся по вокзалу, но тут же стих: проводник быстро успокоился и произнес: – Никогда не встану с этого кресла. Оно – мечта всей моей жизни, буду держаться до последнего! И пусть только попробуют меня в новую жизнь отправить!

Приподнявший голову Амур виновато посмотрел на злобно зыркающих в его сторону проводников и людей, и пробормотал:

– Не мой день сегодня: опять не в того попал.

Торон ткнул пальцем в защитное поле, и оно лопнуло мыльным пузырем.

– Амур! – грозно сказал он. – Хватит превращать проводников в бюрократов! Всех изведешь, кто работать будет?

– Это пройдет! – Амур поднялся на ноги и поправил съехавшую на бок тогу. – Ничего с вашей братией не сделается. Подумаешь, лишнюю вечность в кабинете просидят, не расставаясь с любимым креслом.

– Так вот откуда берутся бюрократы! – осенило Баррагина. Ошибки в прицеле или рикошет – и новый самовлюбленный микрозлодей готов! – Значит, вот от кого все наши беды?! Слушай, Амур, скажи честно: ты специально целишься или просто не попадаешь по нужным местам?

Смущенный бедняга покраснел и неохотно ответил:

– Понимаешь, в чем дело…, – осторожно начал он. – Ты ведь слышал о массовых весенних влюбленностях…

– Было дело.

– И как, по-твоему, – Амур слегка воспрял духом, – возможно попасть во всех потенциальных влюбленных из одного маломощного лука?

– Не уверен, – признался Баррагин.

– Наверное, нет, – поддакнул Фармавир.

– И правильно, что не уверены! – воскликнул Амур. Торон заподозрил неладное и на всякий случай снова воздвиг перед собой защитный экран. – Из-за этого мне приходится использовать тяжелое любовное вооружение. Вот такое!

Амур достал из плоского колчана огромную восьмиствольную рушку. У Фармавира и Баррагина отвисли челюсти, а на вокзале поднялась невообразимая паника: увидев грозное оружие, люди и проводники шустро забегали и принялись в экстренном порядке прятаться. Баррагин сочувственно кивнул: тут из-за одной стрелы сколько мороки, а от скорострельной восьмиствольной рушки и вовсе не будет спасения.

Друзья на всякий случай подошли к Торону, вставая под защиту созданного им энергетического экрана.

– Как видите, речь не идет о прицельной стрельбе, – продолжал Амур, не обращая внимания на поднявшийся переполох. – Но я не виноват: у меня огромный объем работы, а начальство требует выполнения плана и слышать не желает о трудностях. Вот и происходят временами побочные эффекты. Вот смотрите, сейчас я поставлю оружие на минимальную мощность и покажу, как он стреляет. Видите во-о-он ту… что это такое?.. в общем, я сейчас по нему… или по ней… по этой штуке стрельну, и вы увидите, сколько дырок там окажется.

Амур прицелился, но тут в него врезалась душа, выброшенная из окна ближайшего кабинета по причине полной его заполненности спрятавшимися от обстрела людьми и проводниками.

– Извините! – пробормотал вылетевший, вытаращил глаза при виде рушки непосредственно перед его носом, и скрылся в другом здании. Амур проводил его недовольным взглядом и не заметил, как вылетевший совершенно случайно передвинул регулятор мощности на максимум.

– Озверели совсем, – буркнул Амур и повернулся к Фармавиру, Торону и Баррагину. Торон предупредительно поднял руку и указал на регулятор, но Амур намек не понял. – Смотрите, как стреляет.

Стволы завертелись, пулемет загрохотал. Гильзы вылетали по сотне штук в секунду, и не ожидавшего настолько мощной стрельбы Амура завертело юлой.

Троица рухнула на пол за тысячную долю секунды перед началом стрельбы. Фармавир и Баррагин услышали, как проводник произнес целую кучу далеко не вежливых слов. Энергетический экран оказался слабеньким для пулемета и лопнул, поэтому Торон уткнулся носом в землю и не поднимал голову до тех пор, пока стрельба не прекратилась.

Пулемет пробил в стенах и дверях вокзала тысячи сердцеобразных дырочек, прежде чем ошарашенный Амур остановил стрельбу.

Вокзал заполнила звенящая тишина, как перед землетрясением, но вместо положенного дрожания поверхности произошло нечто не менее впечатляющее. Хор людей и проводников в едином порыве пропел:

– Я люблю тебя, жизнь! И надеюсь, что это взаимно!

– Амур!!! – рыкнул Торон. – Дуй отсюда, пока тебе не влетело по первое число!

– Ты прав… кажется, мне пора, – пробормотал Амур. – Встретимся как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.

Простреленная местами поверхность вокзала задрожала и раздвинулась, открывая знакомую по первым минутам нашего здесь пребывания пропасть.

– Где он?!! – услышали мы далекий возмущенный вопль мениблаков. – Где эта маленькая хитрая сволочь? Сам будет дыры у нас в потолке заделывать!

«Мощное оружие!» – уважительно подумал Фармавир.

– Оп! – воскликнул Амур. – Мне действительно пора… Пока!

И исчез так быстро, что никто не понял, куда.

Гильзы растворились легкой дымкой.

Торон облегченно выдохнул и вытер пот со лба. Руки у него дрожали.

– Нервная работа, – произнес он уставшим голосом, пока мы шли в кабинет. – Когда-нибудь плюну на нее и снова стану обычным человеком. Здесь последнее время сплошные проблемы на пустом месте создают! Вы только представьте, как это здорово снова стать человеком: никаких тебе разговоров с сумасшедшими душами, никто не пристает с расспросами о длине Вечности… Благодать!

– Неужели так часто спрашивают? – удивился Фармавир. Баррагин присоединился к вопросу: сколько себя помнил, он не замечал подобной тяги к знаниям ни у знакомых, ни у соседей. Их интересовали более прозаические вещи. Например, кто с кем познакомился или поссорился? Или кто чего купил или продал, и за сколько?

Не то слово! – воскликнул Торон. – Вы бы только знали, как меня замучили с вопросами о квадратуре круга и вечном двигателе! При современной примитивной математике люди еще пытаются что-то там решать!.. Нет, лучше останусь проводником: у людей сплошные проблемы на пустом месте!

Фармавир задумался, не зная, что и сказать в ответ.

– Не везет парню, – пробормотал Баррагин.

Торон провел друзей длинными коридорами в нужный кабинет. Попросив их подождать у входа, он постучал и вошел в кабинет прямиком через закрытую дверь. Минуты через четыре Торон вышел и позвал их за собой.

Фармавир шагнул следом за вернувшимся в кабинет Тороном и испытал настоящий детский восторг, пройдя сквозь закрытую дверь.

Кабинет оказался просторным. Мебели – минимум, никаких заморочек с украшениями, но при этом уютный. Чистая пепельница на столе, дыма от сигарет нет. Фармафир хмыкнул: он не знал, есть ли у проводников привычка курить, или же пепельница служит для собирания праха провинившихся и спалившихся в кабинете душ, поэтому ничего не мог сказать насчет необходимости данного предмета. Единственным предметом на столе, помимо пепельницы, являлась папка, такая же, как у Торона.