Пламен Митрев - Веслом по фьорду!

— Ты… человек? — едва прожевав, спросил викинг.

Африканец рассмеялся низким гортанным смехом и ответил:

— Да. Чёрныль челёвек. Из Чёрныль королефтва.

— Почему чёрный?

— Родилься ночима!

Бо нравился Гуннару всё больше. Мрачное лицо варвара просветлело. Отлив в кувшин вина из меха Бонго Бо, юноша с жадностью отпил почти половину. Набравшись сил (или наглости), он попробовал разорвать цепь.

— Не полутитса, — прокомментировал Бо. — И я хатель, и я пыталься.

— Оковы делал мастер, — вынужденно признал викинг. — Я сын кузнеца и в вопросах кованой стали как-никак разбираюсь.

— Завфра будем свабо-ода! — пропел гигант-африканец. — Перфый станет гфардейцем при кароль, другой ходить фа тьму.

— Хороша свобода! Я солдатом быть не собираюсь, а в Вальгаллу тем более не хочу. Может быть, ты хочешь?

— Вальгалла халодный, мне туда не нада. — Бонго Бо сверкнул белыми зубами и снова загоготал. Гуннар присоединился к нему. Вина было достаточно для приятного веселья…

Владелец и господин Бонго Бо, известный норманнский торговец Гоам Блэйн, вошёл в камеру и удивлённо уставился на смеющихся врагов. Его пятилетняя дочка, похожая на белокурого херувима, пришла с ним и без капли страха забралась на руки к чернокожему великану.

Бонго Бо нежно обнял ребёнка и покачал на шоколадных руках.

— Папа, смотли, — девочка показала пальцем на Гуннара, — валвал не стлашный! У него глазки как мои!

— Эх, Сиана, — неуверенно улыбнулся торговец, — он может лишить папу состояния и уже поэтому страшен.

— Нет, не-эт, не стлашный, — смешливо заблеяла девочка. — Я видела, как он смеёца!

— Как ты, Бонго Бо? Завтра у нас ответственный день.

— Я пастараус.

— Нелегко будет, этот буйвол, он…

— Я пастараус.

— А ты, викинг?

— Я тоже, — честно кивнул юноша. — Хотя мне будет жалко его убивать…

Гоам Блэйн потёр переносицу, поморщился и, хитро подмигнув дочери, прошептал:

— Есть, ребятки, один вариант… Можем обойтись без поединка вообще… Гуннар из Скандинавии, хочешь ли ты обрести свободу? Без боя? Сейчас… Этой ночью?!

— Интересно, — отозвался Гуннар, проглатывая последний кусок колбасы. — Что ты предлагаешь?

— Я случайно оброню здесь маленькую пилочку. Опа! Да и мало ли кто мог обронить. Может, не я, а кто-то из сочувствующих зрителей или обслуги…

— Такую маленькую, что её даже не видно… — тем же тоном сказал Гуннар, подбирая и пряча под шкуру отнюдь не маленькое полотно по металлу. — И что же дальше?

— В полночь темно, как в кулаке у Бонго Бо, а тут ещё и стража напилась… Если ты сумеешь взобраться на южную стену, она ближе к дворцу…

— Я взбирался на стены Друстара, торговец. Будь спокоен. Чем обязан тебе?

— После… — Торговец пресекающе поднял руку. — В это время поля безлюдные, до Парижа дойдёшь. Мои кости разболелись, значит, вот-вот и выпадет снег… Снег заметёт твои следы.

— Я не оставлю следов, — заверил пленник. — Мне бы оружие.

— Никакого оружия.

Гуннар ухмыльнулся волчьим оскалом.

Девочка, притихшая на руках у Бонго Бо, заладила:

— Холосый валвал! Холосый!

Отец забрал её и поставил на ноги:

— Пора спать, конфетка моя. — Он вынул из-за пазухи и положил к ногам Гуннара кошелёк. — Оружие купишь в Париже. Желаю удачи!

Гладиаторы проводили уходящих задумчивыми взглядами, долго не решаясь взглянуть друг на друга.

Гуннар подобрал кошелёк и высыпал на ладонь несколько серебреников.

— На месяц жизни в приличной таверне… А оружие викинг не покупает, викинг отнимает оружие у врага.

Бонго Бо засиял одобрительной улыбкой.

— Забыри моию безрукафку, — совершенно раздобрился негр. — Фот надень, волчий мех как раз для тебья.

— А ты? Неужели хочешь оставаться вечным гладиатором?

— Главним гладиатарам! — поправил варвара Бонго Бо.

Викинг хмыкнул, но от подарка не отказался. В одних штанах можно бегать по арене, но не в чистом поле — слишком легко подхватить банальный бронхит.

Вышло, как и было сказано торговцем: пьяные цирковые охранники спали вповалку в пустом стойле на охапке сена, укрывшись старым одеялом и наплевав на свои прямые обязанности. «Последняя рабочая ночь, — не без удовольствия отметил беглец, проходя мимо. — Завтра вы будете расстроены по самое не хочу, но это завтра, а пока — крепких снов, парни!» Он равномерно распределил на них пуховое одеяло, подоткнул края, чтоб не дуло, слыша в ответ благодарное сладкое причмокивание и посапывание. Завтра этих балбесов отправят вместо гладиаторов резать друг друга на глазах у обманутой публики, но это завтра…

Вот и ладненько.

Южная стена была сложена из неотёсанных камней, между которых зияли щели, подобные ступеням. «Разве ж это преграда», — подумал Гуннар и одолел стену словно лестницу, ведущую на вершину к старому храму… На спуске чуть не сорвался, вляпавшись в свежий птичий помёт, но удержался на кончиках пальцев и остался цел. В голове приятно шумело выпитое на пару с негром вино. Нет, совсем неплохо, даже хорошо, притупляет чувство страха. Да он и без вина не струсил бы. Подумаешь, другой город, пускай даже Руан или столица — Париж. И что с того? Да, он бежит. Ну и? Сегодня его догоняют, а завтра он будет мчаться за сверкающими пятками жертвы…

Плотно закутавшись в широкую безрукавку из волчьего меха, Гуннар споро двигался вперёд, в холодную ночь. Врожденный инстинкт самосохранения требовал не ходить в Париж, как советовал Гоам Блэйн. Ветер и падающий снег заметали следы. По полям разливался протяжный волчий вой, возвещая о начале великих скитаний.

Многое испытал сын Торна и суровой Норвегии, покинув чёрного гладиатора и его хитроумного хозяина. Судьба и рок бросали его из конца в конец, как буря бросает корабль, испытывая корпус на прочность, а команду — на живучесть. Мы возвращаемся к Гуннару через пару лет после побега и снова находим его не на родине, а вдали от неё — где-то в бескрайних просторах африканской пустыни. Как попал он туда, пусть расскажет сам, но прежде навестим одного больного человека, нашего доброго знакомого из белокаменной Мадары — столицы Булгара.