Пламен Митрев - Веслом по фьорду!

Сверху пустыня похожа на океан. Верблюды — на корабли, барханы — на волны, а суслики — на селёдку…

Но вот где-то в Атлантике затерялась старая галера, команда которой называла собственное судно не иначе как «ковчег вечной жизни». Подобно Гуннару Торнсону, судно скиталось. Но в отличие от сына кузнеца эти скитальцы не знали женщин, войны и простой логики варваров. Все члены команды мнили себя не мужчинами, не путешественниками и даже не славными ребятами, а «разумами»…

— Встаньте, разумы! — приказал самый высокий разум, ростом около семи футов. Одежда на нём истлела, как и на остальных разумах на этой галере. — Дайте мне посмотреть на ваши просветлённые лица.

Намеренно лиц никто не прятал, правда, бороды были столь густы и длинны, что устилали не только скамейки, но и дощатый пол ветхого судна, где перемешивались с волосами, ниспадающими с плеч и подмышек.

— Благословляю всех на утреннее избавление от инграмм. — Высокий разум, кряхтя, сел на скамью. — Приступайте!

Разумы зашевелились.

— Есть одна! — послышался приглушённый негромкий голос с кормовой части.

— Разум Евстихий? — прищурился высокий.

— Я, о недосягаемый!

— Кого одолело зло на этот раз?

— Соседа по лавке, — ответили с кормы. — Вы же знаете, здесь только разум Хныч.

— Вера покидает Хныча, — с грустью в голосе отметил высокий разум. — Я могу рассчитывать на твою честность и преданность, Евстихий?

— Беспредельную честность и безграничную преданность, — тихо, но уверенно подтвердили с кормы.

— Скажи правду, только одна инграмма? [37] Дальними родственниками инграмм считаются омограммы, и по сей день прекрасно размножающиеся в неволе (см. об этом: Чудасов И. Несколько наблюдений над сношающимися омограммами // http://riffma.com.eu/Chudasov-3.htm.). В меньшей степени в настоящее время распространены палиндромы, так как в отличие от своих родственников совершенно неустойчивы к кислой среде (см.: Чудасов И. Несколько интимных наблюдений в микроскоп над палиндромами //http://rifma.com.ru/Chudasov-4.htm) . Или, может быть, две за левым ухом и ещё восемь в паху, как выяснилось вчера при осмотре разума Выдоха?

— Я не заглядывал в пах, — скорбно признались в ответ.

— Все мы суть единое целое, коллективный разум, — нравоучительно заявил высокий. — Моя подмышка, твой пах или его затылок — всё это только часть бессмертного космоса! Приказываю, Евстихий, тщательно проверь ближнего своего.

— Можно я скажу? — послышался другой тихий голос с кормы.

— Ты хочешь признаться социуму, разум Хныч? — Высокий растянулся в улыбке, — Мы принимаем друг друга такими, какие мы есть. Говори без стеснения. Мы рады тебе!

— Я хочу признаться в желании покинуть корабль.

Сотня глаз развернулась, чтобы посмотреть на самоубийцу, произнесшего эти слова.

— Э-э-э, — начал высокий, осторожно дотрагиваясь до уха. — Это как понимать?

— Хочу сойти, мой глубокоуважаемый гуру, чьё имя можно произносить вслух, лишь думая о свистящих соснах.

Лицо высокого окаменело.

— Епона-мать! — крикнул он. — Епона-мать! Слышишь, что говорит твой заблудший сын, чей разум отвернулся от космоса, желая вкусить земного греха? Где я допустил ошибку, Епона-мать?

Мать не ответила, ибо среди членов экипажа не значилась.

— Если вы не против, — сдержанно попросил Хныч, — я возьму с собой Евстихия.

— Да, — кивнул Евстихий, — я давно хочу много раз познать женщину, вкусить паров кальяна, как следует дерябнуть ужаса алкоголя и, в конце концов, умереть старым и здоровым в охренительном богатстве, под рыдания многочисленных детей, родственников и любовниц.

— А я бы хотел поесть пирожков, — в тему добавил разум Выдох.

— Вы все будете наказаны, — негнущимся тоном отсёк гуру. — Неблагодарные! Зачем вам женщина? Или здесь мало космической любви? Зачем кальян, ведь вокруг целебный воздух? Вы бессмертны, как Вселенная, и вдруг изъявляете желание уподобиться обычным людям?! Где вы этого дерьма нахватались? Я вас решительно не понимаю!

— А мы вас, — упрямо буркнул Евстихий. — Я не могу желать Хныча как женщину, потому что у него такая же борода, на которую можно привязать якорь и бросить в самом глубоком месте океана. К тому же у него нет груди четвёртого размера, а у женщин такая грудь есть, и вообще… у Хныча ноги волосатые и эти противные инграммы…

— А ещё женщины пекут наивкуснейшие пирожки, — подтвердил разум Выдох. — Пожалуй, я тоже хочу женщину. С пирожками!

— Олухи! У коллективного разума не может быть низменных желаний! — громогласно провозгласил высший разум. — Все мы следуем Пути, завещанному посланниками, даровавшими этот ковчег. Взгляните за борт и убедитесь — мы не одиноки. За нами вот уже три месяца преданно следует ганзейский когг. Что вы на это скажете?

Под бездонным небом Атлантики натянулся парус торгового судна Ганзы.

— А я скажу, что теперь он является вотчиной разума Лысого, — продолжал наставническим тоном главный среди разумов. — Знаете почему? Потому, что Лысый отказался от желаний. Потому что Лысый в поисках инграмм мог заглянуть не только под мышку, но и куда подальше. Потому что Лысый — человек космоса! Хвала Лысому!

— Хвала! — без особого энтузиазма подхватило большинство.

— Только, кроме того, у Лысого есть ганзейское вино… ему-то чего не жить… счастливчик… вовремя соскочил… везёт же… — прошелестело в рядах гребцов.

— Да, повезло! — Гуру решил перетряхнуть это пыльное одеяло. — Но задумайтесь, какая серьёзная ответственность легла на его плечи. Подумайте, чего ему будет стоить вбить в нетрезвые головы моряков и пассажиров основные идеи нашего учения?

— Что правда, то правда… трудная задача… я и сам не сразу поверил… и уже жалею… — заговорили на скамьях.

— Там, — гуру кивнул в сторону когга, — будет наше первое плавучее поселение. Вы только представьте! Мы разносим свет свистящих сосен по всему миру!

— Разрешите вопрос, — подал голос неугомонный Хныч. — Уважаемый гуру, ну вот опять вы говорите — поселение, а какое может быть поселение без женщин? Вы понимаете, к чему я веду? Может быть, есть смысл потерять пару дней, оставить Путь и причалить к тихой деревеньке, полной незамужних женщин…

Главный сморщился, как старый вилок капусты.

— Опять ты за своё!

— А за чьё?! Женщин-то нет…

— Дело говорит Хныч, — храбро поднялся Евстихий, — Я согласен дружить с космосом, если нам разрешат собрать побольше милых мордашек, чтобы всем хватило.

— Да! Больше женщин — больше пирожков, — логично подметил Выдох, — Давайте уже найдём их, и пусть пекут!

— Говорят, женщины отлично ищут инграммы, — поддержал кто-то осведомлённым тоном.

— И делают из них разные штуки, — кивнул другой авторитетный голос.