Татьяна Андрианова - Выйти замуж за эльфа

Липай взвалил Лешу на плечо как мешок с картошкой. Целитель возмутился подобным обращением и издал протестующий вопль, сравнимый с криком маленького ребенка, у которого отобрали любимую игрушку, и принялся колотить руками и ногами по всему, до чего смог дотянуться. Командору приходилось несладко, ведь Леша себя вообще не контролировал, а пинок взрослого мужчины оставит хороший синяк.

Положение спас Лисицын. Он резким движением сорвал с кровати простыни, скрутил в жгуты и предложил связать буяна. Через минуту вопящего во все горло целителя повалили на пол и навалились гурьбой. И тут же буквально все, включая кота, пострадали, так как Леша принялся еще и кусаться. Игоря и Лисицына пнул, меня ущипнул, а у кота вырвал клок шерсти, причем зубами. Не пострадал только Призрак, и то лишь потому, что не участвовал в общей свалке, а молча подпирал стену, сложив руки на груди.

Победу одержали быстро: свою роль сыграл наш численный перевес, но она далась нам дорогой ценой. Все были покусаны и в синяках, Васька щеголял проплешинами (в отместку Леша получил от него множество царапин в самых неожиданных местах), у Лисицына красовался фингал под левым глазом, а Липай лишился рукава. Мне повезло больше всех: Леша просто оттаскал меня за хвост. Сам же виновник наших побоев был крепко спеленат по рукам и ногам как младенец и сильно смахивал на мумию. В рот мумии запихнули кляп, кажется, из его же носка, а глаза ее злобно таращились вокруг. Пришлось поиграть в больницу: смазать раны бальзамом. Васька пришил Липаю рукав, затем постарался распушить оставшуюся растительность моим феном, но не преуспел в этом, и теперь вид кота наводил на мысль о старой, облезлой, траченной молью шубе.

Короче, на замковую площадь мы вышли с изрядным опозданием и с удивлением обнаружили, что народу на ней видимо-невидимо. Просто яблоку негде упасть. Видимо, Повелитель решил избавиться от меня при максимальном стечении народа. Сам Правитель восседал на каком-то позолоченном громоздком сооружении, похожем и на кресло и на диван. Лориндэль вырядился в серебряный, сверкающий на солнце балахон. По правую руку от него с непроницаемой физиономией стоял Роландэль, по левую – Тьма. Роландэль, как всегда, элегантно выглядел, одетый в черный колет и черные же штаны. Высокие кожаные сапоги как-то не вязались с полуденным зноем и придавали принцу мужественный и опасный вид. Длинные волосы он заколол заколкой, и если точно не знать, что длина волос достигает середины спины – никогда не догадаешься. Тьма выглядел как типичный наемник. Кожаные штаны, высокие сапоги, широкий пояс, украшенный золотыми фигурными пластинами, на котором красовалась пара ножен с клинками. Предплечья и мускулистые запястья телохранителя украшали массивные золотые браслеты, голову – дреды, в ухе блестела массивная серьга. Руки Тьма скрестил на груди. Ему бы еще большую вывеску: «Свяжись со мной – и ты покойник».

Правитель смерил нас холодным взглядом и поднялся на ноги. Разумеется, он заметил пополнение в нашей группе, но никак не прокомментировал этот факт.

– Мы собрались здесь, чтобы проводить в путь эту прославленную команду истребителей.

«Прямо как в последний путь провожает», – подумала я.

– Точно, – радостно поддакнул Ахурамариэль. – И все это притом что ты, в сущности, не сделала им ничего плохого. В этом городе просто не ценят хорошего отношения.

Дальше следовала длинная и пространная речь Правителя о том, что мы первые люди, ступившие на булыжную мостовую эльфийского града, и должны буквально биться в радостных конвульсиях от восторга, узнав о постигшей нас чести. Лично я благодарности не испытывала: солнце уже палило вовсю, а речь Лориндэля была слишком велеречива и затянута даже для представителя Перворожденных. Затем представили транспорт, на котором нам предстояло покинуть вышеупомянутый город.

Слов нет, лошадки оказались хоть куда. Стройные, длинногривые, тонконогие, изящные как статуэтки, они гордо выгибали лебединые шеи и нервно грызли удила. Я внимательно посмотрела на предложенную мне белую кобылку, лошадка не менее внимательно оглядела меня, и мы обе, не сговариваясь, пришли к единому мнению: вместе мы ничего делать не станем, даже если нам будут угрожать физической расправой. Я выразила сомнение, что такое нервное, высокомерное создание вообще понимает, что такое седло, а уж о безопасности всадника и говорить нечего. Лошадь тоже выразила свое отношение к хвостатой всаднице, окинув оную гордым, презрительным взглядом девицы царских кровей и презрительно фыркнув в мою сторону.

– Загнибеда, – устало молвил Липай. – Ну почему ты не можешь просто оседлать эту кобылу? Зачем надо устраивать этот спектакль?

– Мне не нравится эта лошадь, и все, – уперлась я. – Я ей не доверяю.

– Леди Виктория, – высокопарно начал Повелитель. – Эта лошадь из моих собственных конюшен, в ее жилах течет кровь лучших скакунов.

– Если Виктория не возражает, я мог бы доставить ее до дома гораздо быстрее любой лошади, – осторожно предложил Роландэль.

– Говорил я тебе: не носи черное в такую жару, – отмахнулся от него брат. – Где это видано, чтобы принц эльфийской крови носил на своей спине людей как вьючное животное.

Роландэль в ответ просто пожал плечами.

– Итак, Леди Виктория, будьте так любезны, просветите нас, объяснив, чем вас не устраивает лошадь?

Настала моя очередь пожимать плечами. Иногда бывают такие ощущения, которые сложно облечь в слова. Мне не нравилась не только моя кобыла, но и все лошади. Согласна. Это были прекрасные животные: хоть картину пиши, хоть статую лепи и в музее выставляй. Шерсть на гладких спинах заботливая рука конюха уложила волосок к волоску, гривы тщательно расчесаны и блестящим водопадом ниспадали почти до самых копыт. Сбруя тоже была произведением искусства.

– Я с удовольствием уступлю тебе своего коня, – предложил Липай.

Лисицын поморщился, но тоже попытался всучить мне поводья своей лошади. Гнедой жеребец отнюдь не разделял энтузиазма своего предполагаемого наездника. Если с наличием на своей спине следопыта конь еще готов был смириться, то меня терпеть уж точно не собирался. Лошадиные зубы клацнули буквально в миллиметре от моих пальцев, благо я успела вовремя отдернуть руку, а то нескольких фаланг точно не досчиталась бы. Впрочем, я не только спасла облюбованную конем конечность, но и двинула обнаглевшей животине в морду.

Конь всхрапнул, взбрыкнул и поднялся на дыбы. Впрочем, деваться ему было некуда. Мешали собравшиеся на площади эльфы. Коня укротили. Правитель тяжело вздохнул, словно терпеливый родитель, терпению которого приходит конец, и продолжал: