Александра Руда - Грани

— Ольгерда, — ошеломленно сказала Тяка, — что ты здесь делаешь?

— Жизнь тебе спасаю, — сказала я, и, не удержавшись, добавила: — Поверь, это не доставило мне никакого удовольствия.

— Ты убила его? — тихо спросила бывшая мучительница.

— Да, — сказала я, пытаясь вести себя как спасители прекрасных дам в романах — независимо, гордо, так, будто бы спасение чужой жизни было таким же обыденным, как и завтрак.

— А я подумала, что тут никого нет и вот, решила выйти…

— Не знала, что ты тут живешь, — а если бы даже знала, неужели что-то бы изменилось? Смогла бы я пройти мимо криков о помощи, зная, что тут живет человек, которому лет десять назад я мысленно придумывала всевозможные кары? Сомневаюсь. Никому, даже злейшему врагу, я не пожелаю смерти в зубах ожившего мертвеца.

— Я тут не живу, в гости пришла. А потом объявили, чтобы все спрятались по подвалам и не высовывались.

— И чего ты высунулась? — спросила я раздраженно. До родного дома мне оставалось пройти всего две улицы.

— Здесь целый день было тихо, — всхлипнув, сказала Тяка. — А мне хочется домой! Я ведь не знаю, как они там!

Против воли я посочувствовала девушке. Я и сама была в такой же ситуации.

— Я не могу тебя здесь задерживать, но должна предупредить, что по округе бродят мертвецы, которые с удовольствием тебя порвут на части, — повинуясь внезапному порыву, я протянула бывшей мучительнице парочку артефактов. — Вот этот — замораживает зомби, его должно хватить на трех, от силы на четырех, а вот этим я только что разорвала на куски того, который тебя домогался. Еще на одного артефакт хватит. А я побежала, мне нужно к моим родным.

Я уже сбежала с крыльца, когда услышала:

— Ольгерда, — я обернулась. Тяка стояла на пороге, сжимая в руках артефакты. В широко распахнутых глазах отражалась полная луна. — Почему ты это делаешь для меня? Не смотря на то, что я… была часто к тебе несправедлива.

Ах, если бы я и сама могла ответить на этот вопрос! Каждый артефакт, особенно с учетом того, что, возможно, сейчас поднимается наше кладбище, был для меня на вес золота.

— Умирать — неприятно, — наконец, сказала я, так и не сформулировав обрывки мыслей, которые крутились в голове.

Сначала я решила навестить Дарию, которая с Заком жила через несколько домов от моих родителей. Сестра должна была вот-вот родить, и я боялась, как нашествие нежити сказалось на ее состоянии.

Уже подбегая к ее двору, я услышала стоны. Осторожно выглянув из-за калитки, я увидела Трохима, лежащего посреди двора с мученическим выражением лица. В доме раздавались рыдания.

К ногам моментально как будто привязали неподъемные гири. Сердце ухнуло куда-то вниз и сильно затошнило. Я схватилась за калитку руками, пытаясь вдохнуть. Все хорошо, все хорошо, я уверена, ничего страшного не случилось. Быстро, Ола, соберись, возможно, понадобится твоя помощь. А ты тут нюни распускаешь! Я укусила себя за ладонь — проверенный способ и сейчас подействовал. Мысли перестали разбегаться в голове, как испуганные тараканы на кухне, когда включаешь свет. Сердце вернулось на положенное место и стало биться почти ровно. Ноги сделали первый, самый трудный шаг.

— Трохим! — позвала я, осторожно касаясь руки бывшего одногруппника.

— Я умираю, Ола, — прохрипел он.

— Не умрешь, — возразила я. — Тоже мне, страдалец.

Активировав артефакт жизненной энергии, я положила его Трохиму на грудь, послала вестник в направлении городского Дома исцеления. У меня в сумке были еще целительские артефакты, которые Отто купил за большие деньги и огромную взятку у начальника городской стражи. Полугном выдал мне их со строгим наказом разобраться, как они работают, потому что секрет их производства строго хранился. Прости, Отто, но жизнь друга важнее. Я положила драгоценные артефакты на Трохима и, ничуть не сомневаясь в принятом решении, активировала их. Потом, сосредоточившись, припомнила свою практику у целителей, произнесла обезболивающее заклятие, туго перебинтовала другу руку и ногу, с которых обильно текла кровь. Честно говоря, я не знала, как избавить раны от трупного яда, попавшего туда от укусов зомби и что делать с переломами и просто решила ждать помощи.

— С твоей сестрой все в порядке, — сказал Трохим. Губы его перестали отливать синевой, и дыхание выровнялось. — Мы позаботились о ней.

Когда я услышала, что с Дариев все хорошо, то почувствовала такое облегчение, что чуть не взлетела.

— Спасибо, — прошептала я, смаргивая слезы. — А кто это — мы?

— Мы — это герои. Я и Ряк, — сказал Трохим, закрывая глаза. Он помолчал и детским, жалобным голоском, пожаловался: — Больно.

— Я знаю, — печально сказала я, положив его голову себе на колени. — Потерпи, сейчас придет целитель. Ты же мужчина.

— После того, что я увидел, я этому рад, — попытался улыбнуться Трохим.

Я не успела спросить его, что он имеет ввиду, как на крыльце появился шатающийся Ряк. Он был покрыт кровью, которая блестела черными потоками при свете луны. Он опустился на колени, сполз с крыльца и, доползя до меня, уткнулся головой в бок.

— Что с тобой? — испугалась я. — Ты сильно ранен.

Он замотал головой.

— Ты весь в крови, — сказала я, вспомнив, что иногда, от боевого возбуждения, воин не чувствует боли от ран.

— У меня несколько царапин, — глухо сказал Ряк. — Это кровь твоей сестры.

Мое сердце опять замерло и укатилось в кишки.

— Что с ней, — еле двигая губами, прошептала я.

— Родила, — простонал Ряк, начиная раскачиваться из стороны в сторону. — У тебя племянница. Сестра себя хорошо чувствует — насколько это вообще возможно. Я принимал роды!

Его голос сорвался и он начал мычать, раскачиваясь и стукаясь головой об мой бок.

— Вот это да, — только и сказала я, совершенно не зная, что делать в такой ситуации. — А кто это там плакал.

— Мы, — признался Ряк. — Все вместе. А ребенок смотрел на нас, как на идиотов.

— А она хоть закричала, как положено? — заволновалась я.

— Закричала, а потом начала сосать. А мы все заплакали от счастья. Роды — это такой ужас!

Он опять глухо завыл.

— Да, — слабым голосом сказал Трохим. — На стоны твоей сестры сбежались все мертвецы в округе. Мы с Ряком чуть не подрались кому идти с ними драться. Лучше уж зомби, чем роженица!

— А Зак что?

— А он это, в обморок упал, — попробовал засмеяться друг, но поморщился от боли.

— И сколько было мертвецов? — спросила я.

— Около десятка, — похвастался Трохим.

— Больше, — сказал Ряк нормальным голосом. — Я когда вышел тебе помочь ты уже штук пять уничтожил, и вокруг еще десяток был.

— Я был готов сражаться хоть с сотней, — искренне ответил друг, — лишь бы туда не возвращаться.

— О-о-о, — опять застонал Ряк. — Я больше никогда не буду заниматься любовью с женщинами! Я отрежу себе достоинство под корень и уйду в монастырь замаливать грехи всего мужского пола.