Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

— Долго теперь ему кошмары сниться будут, — с ноткой злорадства в голосе заметил черт.

Отнеся потерявшего сознание рыцаря в каюту, я лишь вздохнул и, вытащив из-под обломков меч-кладенец, укрепил его за спиной. Если носить его на поясе, то он будет волочиться по земле — уж очень длинный. Объем предстоящей уборки растет на глазах. В кубрике царит полный хаос. Создать такой художественный беспорядок не способен ни один декоратор, ибо чувствуется в нем порыв души, недоступный никакому профессионализму.

Я потратил пару лишних минут на подтверждение правильности следования выбранному курсу, а то мало ли… заиграется попутный ветер с какой-нибудь ветреной особой да и доставит нас вместо острова Буяна куда-нибудь за край земли. А там… кто его знает, куда могут занести неосторожного путника солнечный ветер и разные межзвездные сквозняки.

— Так держать! — скомандовал я ветру и засучил рукава.

Большую часть припасов удалось спасти, разве что чесночный соус пропал окончательно и бесповоротно, как и большая часть солений. Впрочем, чего-чего, а остроты привнести в нашу жизнь он умудрился в полной мере…. Да и вещи все остались целы, пришлось лишь прополоснуть, благо вода в изобилии плещется несколькими метрами ниже киля, да развесить на поручнях. Мороз и ветер быстро выморозят из них влагу. Конечно, имея свирель Стрибога, я мог бы попытаться призвать знойный южный ветер, но, насколько помнится, именно — так и рождаются разного рода смерчи, тайфуны и прочие безобразия, на которые списывают свои огрехи разного рода предсказатели погоды.

Мы развели небольшой костер, благо после борьбы Бабы Яги за свою девичью честь в дровах недостатка не было — одна из коек оказалась расколота в щепки, да и от второй уцелела лишь крайняя к стене доска. Так что спать придется на полу.

Лишь только аромат подрумянивающегося на огне мяса начал распространяться по палубе, как дверь в кубрик приоткрылась и из нее показался нос идальго Ламанчского. Принюхавшись, он тяжело вздохнул и решился выглянуть сам. Не обнаружив Яги, спустившейся в трюм за травяной настойкой, он облегченно перевел дыхание и крадучись направился к нам, прижимая к груди трясущиеся руки.

— Присаживайся, — предложил я, сдвигаясь к Ливии и освобождая рыцарю место на постеленном тулупе.

— А где?.. — не конкретизируя, спросил Дон Кихот.

— В трюме.

Он вздрогнул и покосился в направлении открытого люка, из которого, словно дожидаясь именно этого момента, показалось счастливое, но от этого не менее страшное лицо Яги. Узрев идальго, она ему игриво подмигнула. Наверное… Ну не соринка же ей в глаз попала?

— Спокойно. — Подхватив побледневшего рыцаря под руку, я поспешил заверить его, что опасности нет и прыгать за борт не нужно, да и сознание терять не стоит. А доспехи, если так хочется, он надеть может. И шлем тоже… А вот меч держать обнаженным не нужно.

— Вот она, сила женского обаяния, — изрек черт воспользовавшийся моментом, чтобы стащить с огня кусок мяса. — Соуса бы к нему…

— Эй, ангел-хранитель! — окликнул я его.

Ноль внимания. Словно иллюстрация к плакату: «Когда я ем — я глух и нем».

— Эй, черт! — повторил я попытку привлечь внимание рогатой нечисти.

— А? — отозвался он, потянувшись за добавкой.

— Просто хочу напомнить тебе, что сегодня пост.

— В смысле, таможню проходить будем? Так у меня ни валюты, ни наркотиков нет и даже спиртное закончилось. А Яга, раз делиться не хочет, пускай свою настойку куда угодно прячет. Вот конфискуют — будет знать…

— Не морочь мне голову! Пост — значит, поститься нужно, воздерживаться от употребления в пищу мясных продуктов и прочее.

— А я при чем?

— А разве ангелы не постятся? — вопросом на вопрос ответил я.

— Постятся, — подтвердил черт, снимая с головы неоновый нимб, который за последнее время несколько потускнел. Видимо, батарейки садятся, — Но сейчас я отрабатываю адское назначение, так что имею все нечистые права.

Но жизнь такая штука, что с правами отдельных граждан обычно не считается.

На пути Летучего Корабля из ниоткуда возникла переливающаяся, словно северное сияние, стена, в которую он с хрустом и вломился. Разлетелась в щепки лебединая фигура на носу корабля. Рухнул на наши головы сорванный парус, угодив в очаг и мгновенно вспыхнув. Летучий Корабль развернуло и ударило в сияющую преграду правым крылом.

— Полундра! — заверещал черт, оттаскивая в сторону пылающий парус.

Яга с удивительной для ее возраста прытью ушла от упавшей мачты длинным кувырком и, запрыгнув в ступу, подняла ее в воздух.

Не выдержавшее удара крыло сломалось, и корабль резко накренился. Нас прокатило по палубе в сопровождении дымящихся углей и рассыпавшейся снеди и выбросило за борт.

Я только и успел что схватить за руку Ливию, как оказавшаяся на удивление теплой вода сомкнулась над моей головой. Одежда моментально намокла и неодолимо потянула на дно. Я, не выпуская ладонь жены из своей руки, изо всех сил стремлюсь вытолкать ее наверх — к воздуху и жизни. Кольчуга тянет вниз. От нехватки кислорода в голове появляется и стремительно усиливается гул. Разноцветные огоньки пляшут перед глазами. Нужен глоток воздуха…

Что-то горячее касается моего лица. Сквозь хоровод огоньков проступает незнакомое женское лицо. Оно что-то говорит мне, пуская струйки пузырьков, но не получив ответа, сердито машет рукой и отплывает в сторону.

В легких такая боль, словно они вот-вот взорвутся, так что все происходящее вокруг кажется предсмертным бредом.

Перед глазами мелькают белые руки, рельефно облегающие стройные тела ярко-красные купальники, развевающиеся вокруг лиц белесыми ореолами белоснежные волосы.

Ослепительная вспышка. Сжигающая изнутри боль прорывается сквозь губы судорожным криком.

И чудотворное ощущение теплой узкой ладони в судорожно сжатых пальцах: «Я здесь, любимый. Я рядом».

За последние сутки Мамбуня Агагука узнал о барабашках больше, чем за всю предыдущую жизнь. Раньше он в их существование не верил, поскольку и слыхом не слыхивал, и поэтому они его не интересовали. Впрочем, как и он их. Но со вчерашнего дня все изменилось. Теперь каждый его шаг мог закончиться падением. И неизвестно заранее каким: то ли сам растянешься на полу, то ли на голову что-нибудь свалится. Одних шишек уже три штуки. Хорошо хоть за жизнь переживать не нужно — бессмертие, оно богам при рождении достаемся и до потери последнего верующего остается неотъемлемым. Но больно ведь… и обидно. Ладно бы слуги враждебных богов, но они как раз в тесноте и сильной обиде на весь мир сидят в одиночной камере, что значит — она у них на всех одна, такова цена провала. Но как смеет посягать на его спокойствие какая-то мелочь пузатая? Мамбуня именно так представил себе барабашку, и чтобы убедиться в противном, ему необходимо хотя бы раз воочию увидать неуловимого вредителя.